— …лучше определю я тебя, без обид, так сказать, за незаконное пересечение границы, антисоветскую пропаганду и так далее, в лагерь лет на двадцать пять… Стоп, — предупредил сразу возможный взрыв возмущения со стороны подследственного Силантьев. — Я ж говорю — по-хорошему, по обоюдному, так сказать, согласию. Там ведь, в лагере, тебя и кормить-поить будут, и одевать-обувать, может, еще и научат, что руками делать, да и среди своих-то привычнее тебе будет…
Лукавил, ох, лукавил старший майор, пользуясь тем, что не знает пришелец местных законов. Не могла «особая тройка» к таким срокам приговаривать, до пяти лет с конфискацией — вот её предел, ну, так ведь это лишь к гражданам своей страны относится… в самом деле, не посвящать же еще и судей, хоть военных, хоть гражданских, в такое вот секретные вопросы…
— Меня искать будут… — не очень уверенно возразил Геннадий и тут же, спохватившись, спросил: — А как это — среди своих?..
— А ты думал — единственный здесь, кто с неба-то упал, — рассмеялся старший майор. — Эх, ты, пришелец, даже и не заметил, что привезли тебя аж за двести верст именно ко мне… не ты, дружок ситный, первый, не ты и последний у нас… для того и спецлагерь организовали, чтоб и народ не смущать, и вы все в одном месте и при деле были…
Склонившись над разложенными по столу бумагами, Силантьев быстро, привычно заскрипел пером, то и дело обмакивая его в чернильницу-непроливайку и продолжая при этом говорить:
— А что искать будут, верю, понимаю, что просто так у вас, там, людьми не раскидываются, даже и контролерами седьмого уровня второй сети… Как место аварии найдут. На нас непременно выйдут, так тебя тут никто и лишней минутки не задержит… или думаешь, у нас головной боли, кроме тебя, и нету?.. Вот, давай, распишись здесь, здесь и здесь…
Старший майор притянул Геннадию химический карандаш и поинтересовался:
— Что писать-то знаешь? «С моих слов записано верно», потом дата и подпись… и вот здесь «С приговором ознакомлен» и тоже — дата, подпись… да ты карандаш-то послюни, послюни…
Процесс растянулся на несколько минут, Геннадию уже давным-давно не приходилось ничего писать от руки.
— Повезло тебе, — откинувшись на спинку скрипучего стула и складывая отмеченные Антиоховым бумаги в простую канцелярскую папочку, сказал Силантьев. — Вечером в лагерь тот отбывает новая смена охранников, захватят тебя с собой. Всё лучше, чем в теплушке со всякой уголовщиной без малого неделю кантоваться…
