Привычно и умело отбросив яри в сторону одним из своих топоров, разбойник шагнул вперед, замахиваясь вторым для сокрушительного удара. Ли врезал ему торцом рукояти в зубы, заставив отпрянуть назад и сплюнуть кровью. Широкий наконечник глубоко вошел в мощное бедро противника, но тот даже не вскрикнул, а напротив, попытался сломать древко копья, пока Хань не выдернул его обратно. К счастью ясеневая древесина, охваченная стальными кольцами, выдержала удар топора, опасно заскрипев, но не поддавшись и отделавшись лишь внушительной зарубкой. Не собираясь ждать, когда разбойник повторит попытку, Ли рванул яри обратно на себя и снова сделал выпад. Противник блокировал эту атаку, учтя предыдущую ошибку и отведя копье резко вниз, а не вбок. Топор лесовика описал опасный полукруг, и Ханю оставалось лишь принять его левой рукой на стальную пластину латного наруча. Мышцы взвыли от боли, а кость в суставе скрипнула также отчетливо и громко, как и древко копья всего мгновение назад, но внешне все ограничилось лишь невнятной вмятиной на поверхности доспеха. Одновременно с защитным движением Ли, отпустив яри, сделал шаг по направлению к врагу и выхватил цзун–хэ. Удар пришелся точно в центр обнаженной груди, украшенной татуировкой в виде черного квадрата. Надсадно захрипев и пошатнувшись, верзила мешком повалился навзничь.
За поединком тайпэн как–то упустил момент, когда небольшое сражение вокруг подошло к своему закономерному концу. Вокруг него остались лишь круглые шлемы–цунари, а команды Дэньге, раздававшиеся с другой стороны лагеря и сдобренные отборным морским сквернословием, показали, что и у наемников все в порядке. В итоге потери составили девять человек убитыми, из них семеро в отряде Ханя, пять из которых были застрелены из луков, и столько же раненых. Разбойников в схроне оказалось около сорока, живыми взяли девятерых.
Къёкецуки, как всегда, отличились, сумев во всеобщей суматохе наведаться в самую большую землянку и вытащить ее хозяина наружу в относительно целом состоянии. Первое, что сделал предводитель ётёкабу, едва поднялась тревога, бросился к своему маленькому тайнику, но как выяснилось чуть позже совсем не затем, чтобы прихватить с собой что–то ценное, прежде чем попытаться сбежать. До того, как в скромном жилище командира разбойников появились Ёми и Таката, он успел посыпать бумаги, хранившиеся в тайнике каким–то белым порошком, и уже подносил к ним зажженную свечу. От дальнейших действий его успешно отговорило узкое лезвие меча, приставленное так близко к шее, что на коже у бандита осталась отчетливая кровоточащая царапина.
