— Излагай.
— Вы вернете мне мое серебро, а я больше не скажу ни слова лжи о наших встречах. Из моих уст будет звучать только правда, и только я смогу опровергнуть собственные россказни также быстро и мастерски, как и посеял их.
— Звучит разумно, — согласились кумицо. — А если обманешь?
— Делайте со мной, что хотите.
— Уговорились.
Одна из младших лис вручила Бай–Мурату полную торбу блестящего металла, а он в ответ передал ей пояс с хвостами.
— Мне они теперь все равно ни к чему, а у вас пусть будут, как память, — пояснил ей степняк–коробейник.
На том они и расстались.
Бай–Мурат сдержал свое слово. Нигде и никогда, даже в хмельном угаре, он больше не вспоминал о своей выдумке. Но и о том, как оборотни обманули его в первый раз, купец также не стал никому рассказывать. Лишь о второй встрече с кумицо любил поведать манерит, когда три прекрасных перевертыша выкупили у него за полную суму серебра девять лисьих хвостов. Предыдущий рассказ купца слышали многие, и новая история вкупе со звонкими монетами, которые демонстрировал Бай–Мурат, только добавляла правдивости тому повествованию. Сам же торговец неизменно хранил данное обещание, позволяя людям самим додумывать несуществующие подробности.
Говорят, через год оборотни жестоко «отомстили» тэккэй. Жена–кумицо — это еще не страшно, а вот теща–кумицо и вся остальная рыжая родня…
В холодной земле Ляохэ жил старый угольщик. Дети его давно выросли и разбрелись по свету, жена умерла, и единственным близким живым существом для крестьянина был его мул, черный как уголь, который возил в своих корзинах, с белой левой передней ногой. Старик ухаживал за животным, кормил его лучшим зерном, поил родниковой водой и чистил шкуру утром и вечером, а мул платил ему за заботу работой, успевая за сутки сделать столько, сколько не смогут и дюжина тягловых лошадей. Угольщик не чаял души в своем питомце, и годы все никак не могли сломить его волю к жизни.
Однажды крестьянин отправился в базарный день в Наньтин, и оставил мула у входа на ярмарку, привязав к большой коновязи. Но когда старик вернулся, вместо его сильного ухоженного мула на прежнем месте стоял старый худой осел. Горе угольщика было огромно, он хотел уже бежать к начальнику стражи, но один из знакомых велел ему быстрее идти в городскую управу и подать прощение императорскому судье.
— Но кого я впишу обвиняемым? — удивился старик.
— Судья Наньтина хоть и выглядит грозно, на деле сущий глупец. Впиши в прошение обвиняемым осла и вот увидишь, он примет дело, — усмехнулся знакомый. — Если иск признают в твою пользу, то по закону городская казна возместит тебе потерю мула, а сама должна будет выбить долги из того, кто проиграл в суде.
