В дальней стене холла были широкие двойные двери. Открыв их, Кэролайн оказалась в просторном внутреннем дворике-патио, где вдоль длинного стола, предназначенного, очевидно, для завтраков на свежем воздухе, стояли удобные стулья.
Дворик оказался просто замечательным: на любом предмете, который можно было обвить, росла бугенвиллея, несколько манговых деревьев давали густую тень, высокие алые лилии-канна обрамляли ярко-зеленую травяную лужайку, в середине которой красовался под солнцем плавательный бассейн с низким трамплином для ныряния. Бугенвиллея не скупилась на цвета и оттенки — от белого до бронзового. Вода в бассейне была такой синей, что казалась нарисованной. Лужайку украшали разноцветные зонты, под которыми были расставлены небольшие металлические столы и стулья. «Идеальное место для вечеринок, — подумала Кэролайн. — Но по Дарвэлу Преториусу не скажешь, что он большой их любитель».
Машина остановилась за живой изгородью гибискуса; оттуда слышались приветственные восклицания и смех. Голос Джил срывался от радости:
— Он никогда мне не разрешит! Ах, если бы он разрешил! Ты попросишь его, Гейни? Попросишь?
— Боюсь, мое влияние на твоего дядю не так уж значительно. — (Кэролайн сразу узнала голос своего двоюродного брата.) — Но, с другой стороны, дело это пустяковое. Он не станет препятствовать. Я подарю тебе пони, солнышко.
Кэролайн мельком взглянула на Дарвэла и поразилась выражению его лица: оно просто окаменело от неприязни, пронзительные синие глаза сузились, рот превратился в тонкую жесткую линию. «Что же в Гейни есть такого, что так не нравится Дарвэлу?» — подумала девушка.
Гейни с цепляющейся за его руку Джил вышел из-за живой изгороди, и Кэролайн сделала вывод, что внешность кузена полностью соответствует его голосу: беззаботный и беспечный, он производил впечатление человека, живущего одним днем и не отягощенного мыслями о будущем. Ему хорошо жилось в настоящем — об этом говорили смеющиеся голубые глаза и веселая улыбка. Белокурые волосы свободно спадали на лоб и придавали ему несколько мальчишеский вид. Расстегнутая рубашка обнажала мускулистую грудь, покрытую золотисто-коричневым загаром. Походка была как у спортсмена: упругая, быстрая, полная скрытой мощи.
— Кэрол, ты не представляешь себе, как мне жаль! — воскликнул Гейни, целуя двоюродную сестру в щеку. — Я бы два зуба отдал ради того, чтобы приехать вовремя в Кейптаун! Но я просто не мог. Подумай сама, как бы я бросил всех этих людей, собравшихся на похороны бабушки? Их там до сих пор целая толпа. Они все несказанно уважали ее и остались бы в «Салеме» до Судного дня, если бы им позволили. Куда пожилым людям девать свободное время? А тут похороны…
