Стражи границы, видя, что я возвращаюсь в одиночестве, хотели было выделить мне сопровождение – пару смуглых мальчишек с саблями, что были заткнуты за пояс, обмотанный поверх тощих ребер и удерживающий на месте синие холщовые шальвары. На головах у них были круглые шапочки с павлиньим узором: знак принадлежности к хорошему роду. Я отказался, чем поверг юных воителей в неподдельную скорбь: им, похоже, было пора уже зарабатывать очки для поступления в школу моих Братьев.
Зря я это сделал – обманул их ожидания, думал я всю дорогу, пока не остановился на ночлег в одном из тех небольших селений, которые предлагают за приемлемую цену накормить тебя и твоего коня, поставить лошадь в уютный отдельный денник, а тебе предоставить толстый матрас, брошенный на пол в общей комнате. Насчет отсутствия других постояльцев, кроме человеческих, не стоит и осведомляться: это не франзонцы, твоей расхожей шуточки насчет блох и клопов не поймут.
Так вот – все, начиная с мальчишки-конюха и кончая разбитной хозяйкой, чью полноту скрывал добрый десяток объемных покрывал, пребывали в состоянии одновременно горькой тревоги и радостного беспокойства, а в огромной бочке, поставленной на огонь, вовсю вращалось, бурля мелкими морскими голышами, кипенно белое полотно. Значит, им скоро потребуется много материи сего цвета, вернее – бесцветья, подумал я мельком, причем за ценой стоять не намерены. Этакие камушки снашивают ткань покрепче любого щелока.
С тем я и отъехал в не столь дальние края. Дорога в Скон-Дархан изъезжена, утоптана и так чиста, что мысли не за что зацепиться, так что белая музыка завладела всеми моими чувствами. Даже всевечные и бессмертные горы вдали, казалось мне, печаловались под своими снежными шапками.
На самом подъезде в Вард-ад-Дунья вдруг понял я всё и до конца. Большой траур. Бальзамический запах дорогих смол. Полотнища драгоценных тканей, в какие Рутен рядит своих невест, чуть покачиваясь, свисают в их дыму с арок и балконов. Как бы воинские стяги с мертвенно белыми бантами у древка развеваются над официальными учреждениями, будто все Дворы Мудрецов, Дома Книги, лавки, склады и конторы без разбору сдались на милость Разрушительницы Собраний. Настоящие скондийские штандарты – как бы картины, туго вышитые золотом и самоцветами – склонены долу, легкие иноземные флаги у чужих посольств приспущены.
Отчего-то я неразумно подумал про мою Китану: матушка ее уже скончалась в одночасье, о чем мне пришло письмо еще во Вробург. Да, немного же времени выторговал Хельмут своим женщинам, подумал я тогда.
