Я отказался. Только спросил: он что – завязал со своим еженощным добродеянием по поводу того, что мы с ним на пару расшифровываем эту скондийскую тайнопись?
Ответа не получил. Тогда я еще раз заговорил с ним:
– Арман только и говорит, что о себе. Однако из твоих прошлых излияний я понял, что ваш любимый франзонский Медведь уже к тому времени года четыре как числился королем при живых родителях?
– Ну да. Искусственное оплодотворение франзонцы числят по разряду элементарных дьявольских козней, тут ему кой-чего стоило отмыться. И родители ради того самого подались в Собачьи Братья – обет молчания, как у траппистов, и еще остроконечный клобук на голову. Но это вовсе не означало, что он не сын своей матери, а после Священного Суда – что он дьявольский бастард. Всё путем. Эх, посмотрел бы ты, какой перформанс мы устроили с моей милой Стеллочкой! Прямо по Мэллори плюс Мэри Стюарт.
– Вы? Я так думал, между вами и ним большая ведьминская киса пробежала.
– Это ты с Арманом спутал и прочими скондийцами.
– А им чего? Ах да…
– Ну, после того, как в меня вмонтировали отломок покойного Горма, я стал невероятно крепок телесно, благодаря Марджан и Стелле обрел душу, почти равную человеческой, а то, что произошло у нас с Хельмом, окончательно запечатало меня в его обличии. Думаешь, легко было Шпинелю и всяким прочим это перенести?
– Зуб даю, что не слишком.
Мы помолчали, он – отхлебывая из рюмки донельзя насыщенный приторными калориями ликер.
– А как насчет того королевского достояния, что было упрятано под самую яркую лампу? – спросил я.
– В том смысле, что нет места темнее, чем под светильником? Ну конечно, Ортос помнил. Наш христианнейший владыка прекрасно соображал, что на нем висит никах, причем со всеми вытекающими оттуда последствиями. Он ведь в Вард-ад-Дунья в долг женился, а если бы он первый сказал жене «Ты свободна», то пришлось бы выплатить ей все до последнего дуката или там гривны. Или самому Сконду в лице его тогдашнего владыки… А если жена проявляет инициативу, то деньги остаются или отдаются мужу.
Ситуация разрядилась, однако, тем, что лет в семнадцать Розамунде страх как надоело быть соломенной вдовушкой. У старины Лойто все сыновья были статные и собой хороши, но особенно первенец – Аксель его звали. Ну а женщины в палаческих семействах – самая великая ценность, так что Лойто немедля послал королю прошение о дворянстве для… скажем, его, Ортовой, подруги детства. И по какой причине это ей надобно, отписал. И – совсем уж обиняком – какую наш Ортос получит от сего прибыль. Дворянство ведь непременно покупают – а ты не знал? Хотя бы за номинальную сумму. Чтобы не плодить нищих гордецов.
