– Значит, хочет он с кресла встать и чувствует, что не может. Сил совсем нет. Тогда он на свою руку поглядел и видит, что на ней вся кожа дряблая. Он тогда испугался, изо всех сил напрягся, встал с кресла и пошел к зеркалу в ванную, а идти трудно… Но все-таки кое-как дошел. Смотрит на себя в зеркало и видит – все волосы у него седые, лицо в морщинках и зубов нет. Пока он «Время» смотрел, вся жизнь прошла.
– Это я знаю, – сказал Костыль. – То же самое, только там про футбол с шайбой было. Мужик футбол с шайбой смотрел.
В коридоре послышались шаги и раздраженный женский голос, и мы мгновенно стихли, а Вася даже начал неестественно храпеть. Через несколько секунд дверь распахнулась, и в палате загорелся свет.
– Так, кто тут главный мертвец? Толстенко, ты?
На пороге стояла Антонина Васильевна в белом халате, а рядом с ней зареванный Коля, старательно прячущий взгляд.
– Главный мертвец, – с достоинством ответил Толстой, – в Москве на Красной площади. А чего это вы меня ночью будите?
От такой наглости Антонина Васильевна растерялась.
– Входи, Аверьянов, – сказала она наконец, – и ложись. А с мертвецами завтра начальник лагеря разберется. Как бы они по домам не поехали.
– Антонина Васильевна, – медленно выговорил Толстой, – а почему на вас халат белый?
– Потому что надо так, понял?
Коля быстро взглянул на Антонину Васильевну.
– Иди в кровать, Аверьянов, – сказала она, – и спи. Мужчина ты или нет? А ты, – она повернулась к Толстому, – если еще хоть слово скажешь, пойдешь стоять голым в палату к девочкам. Понял?
Толстой молча смотрел на халат Антонины Васильевны. Она оглядела себя, потом подняла взгляд на Толстого и покрутила пальцем у лба. Потом внезапно разозлилась и даже покраснела от злости.
– Ты мне не ответил, Толстенко, – сказала она, – ты понял, что с тобой будет?
– Антонина Васильевна, – заговорил Костыль, – вы же сами сказали, что, если он еще хоть одно слово скажет, вы его… Как же он вам ответит?
– А с тобой, Костылев, – сказала Антонина Васильевна, – разговор вообще будет особый, в кабинете директора. Запомни.
Погас свет, и хлопнула дверь.
Некоторое время – минуты, наверное, три – Антонина Васильевна стояла за дверью и слушала. Потом послышались ее тихие шажки по коридору. На всякий случай мы еще минуты две молчали. Потом раздался шепот Костыля:
