Разрывая багровую черноту, в глаза ударил тусклый свет, на его фоне контрастными монохромными контурами обозначилось три десятка целей, он чувствовал, как идет, сотрясая почву, равномерно, уверенно, будто всю жизнь провел в абсолютном нейросенсорном контакте с грозной боевой машиной.
Тавгалов тихо запаниковал, но тут же пришел в себя, осознав, что нагнетание внутренней истерии к добру не приведет.
Как я держу равновесие?!
На тренировках в условиях полигонов все происходило абсолютно иначе, – не наступало потрясшей его глубины прямого соединения рассудка с кибернетическим механизмом и исполнительными подсистемами.
Его рефлексы стали теперь рефлексами «Одиночки», трансформация началась и завершилась столь стремительно, что спину обдало испариной, но путь назад уже отрезало, – еще не сделав ни единого самостоятельного шага, не произведя ни одного выстрела, он машинально и как-то буднично переключил внимание на множащиеся сигнатуры, с запоздалым холодком в груди осознавая, что перед ним легендарные «Беркуты», – адаптированные для боевых действий наследники некогда мирных аграрных исполинов планеты Дабог.
Они приближались со всех сторон, ощущения потрясали, и одновременно что-то нивелировало психику, низводя острые, режущие по нервам чувства до ущербных полутонов: над головой (или над рубкой?) промелькнули тягучие факелы, и тут же распались, множась звенящим осиным роем разделившихся боевых частей, земля под ступоходами «Фалангера» внезапно забилась в конвульсиях, почва рвалась из-под ног, сотни разрывов стирали рельеф, за секунды создавая новые безжизненные ландшафты, состоящие исключительно из воронок и слоя тлеющей, разбросанной комьями, вихрящейся искрами и опадающей пеплом земли…
Тавгалов некоторое время с трудом удерживал машину от падения; ударные волны обрушивались с разных сторон, а сенсорное восприятие только усугубляло эффект, он вдруг запаниковал, но опять – лишь на краткие мгновенья, до первого лазерного луча, выбившего фонтан тлеющих искр и вихрящегося смерчем пепла из-под самых ступоходов его «Фалангера».
Машинально уклонившись, Тавгалов понял, – не он на самом деле держит в равновесии многотонный сервомеханизм; работа сотен кибернетических подсистем, оказывается, не воспринималась рассудком, но исполнительные узлы мгновенно и чутко реагировали не только на осознанную мысль, но и на рефлекторные, подсознательные порывы, – если не сосредотачиваться, не вмешиваться в отлаженные автоматические процедуры, то управление становилось не сложнее, чем передача импульсов от мышц человека к сервомоторам боевого скафандра.
