При упоминании имени Блейна ее лицо скривилось в гримаске.
– Что с вами?
– Блейн – противный маленький человечек. А сейчас послушай меня, рыцарь, красивый во всем, кроме ужасного красного носа,– этот человек неприятен. Убеждая тебя в этом, я не имею никаких доказательств. Но если перед этим я шутила по поводу Регулуса, то сейчас совершенно серьезна. Есть в нем что-то неприятное и даже отталкивающее. Он в самом деле умен. Отстраняется от всего, как непричастный, интересуясь только «Словом Блейка». (Мастерс кивнул.) Но в голове у него намного больше, чем у всех нас.
Графиня схватила Пола рукой за кисть и увлекла в глубокую нишу. Там она положила свои пальцы на его бедро:
– Довольно о политике, давай-ка познакомимся поближе. Если ты собираешься быть гостем моего мира, то мне нужно побольше узнать, что тебе нравится.
– Кстати, капитан-генерал ищет тебя. Он хочет познакомиться с твоими заключениями о войне на Гибсоне. Я уверен, что твой рассказ заинтересует его.
Графиня нахмурилась, на ее лбу появились морщины.
– Несколько месяцев назад я доложила ему все подробности. Что еще он хочет об этом узнать?
– О том, что вооруженные силы лоялистов Гибсона находятся под командованием наставника Мартиала Риана, он никогда не слышал. Это его поразило.
– Я написала ему об этом несколько месяцев тому назад. Я отчетливо помню, как писала рапорт.
– Он никогда не получал его.
– Гм-м-м... Странно. Должно быть, здесь, во дворце, произошла изрядная путаница. Я не могу представить, чтобы Ком-Стар – я имею в виду «Слово Блейка» – не отправил поручение гиперимпульсным генератором по всем правилам.
– Он еще просмотрит свои досье. Пойдем, я провожу тебя до кабинета, и там мы обо всем переговорим.
Мастерс собрался покинуть альков, но она потянула его обратно:
– Что с тобой? Сколько можно думать о войне? Не пора ли остановиться?
– Кстати, моя леди, по-видимому, у вас есть своя собственная навязчивая идея.
– Да, но моя идея не... Она попросту намного веселее.
– Идеи у нас разные, но одинаково завлекательные.
– Хорошо, я полагаю, мы все должны искать какое-нибудь облегчение от скуки.
Она сунула палец в рот и провела им по зубам, внезапно задумавшись. Изменение ее поведения возбудило у Мастерса интерес:
– Что вы понимаете под скукой?
– Что? Вы не слышали? О Боже, что за человек! Здесь все скучают, по этой причине я так озабочена поисками партнера по кровати, и по этой же причине наша раса вымирает и воюет. Вы знаете, что мы вообще не из этих мест? – Ее тон изменился: он не стал безусловно серьезным, но было очевидно, что она излагает что-то, в чем абсолютно уверена.– Мы знаем почти все: почему светят звезды, как мгновенно связаться через световые годы, как устроен атом и что он делает. Мы знаем все это. Единственное, кого мы плохо понимаем,– это человек. Мы вне всего этого. Биолог или доктор знает все о человеческом теле, за исключением того, почему он биолог или доктор. Мы не вписываемся во Вселенную никаким доступным и понятным нам способом, поэтому мы не знаем, что нам делать с собой.
