Разогнанные Тимоновым «юнкерсы» уже скрывались вдали. «Фоккеры» тоже заспешили на запад. Но куда летит Тимоха? Тут его «як» споткнулся, клюнул носом и вошел в крутую правую спираль. Из крыла снова появилось пламя.
— Прыгай, Тимоха, прыгай! — закричал я, видя, что его самолет вот-вот взорвется. «Як» горел вовсю, а Тимонов все не прыгал. Убит? Я снова во всю мочь крикнул, чтобы летчик покидал самолет.
— Да что это такое? — простонал Кустов. — Прыгай же скорее, прыгай!
Вокруг горящего «яка» беспомощно кружилась вся наша тройка, оставив прикрытие переправы. Как ни трагично положение Тимонова, однако нельзя забывать о боевой задаче. К тому же мы были бессильны чем-либо помочь товарищу.
Летчики, приняв мою команду, ушли вверх, а я остался на всякий случай охранять Тимоху, нетерпеливо ожидая, что он покинет горящую машину. Наконец от самолета оторвался черный клубок и из него потянулся, постепенно надуваясь, белый хвост. В ту же секунду «як», как будто поняв, что он больше уже никому не нужен, весь вспыхнул и отвесно пошел к земле.
Купол парашюта, сверкая белизной, повис в воздухе. Под зонтом шелка медленно раскачивался летчик. Значит, жив! Я приблизился к Тимохе, желая ободрить его. Но радость сразу же исчезла. Товарищ качался на лямках парашюта без всяких признаков жизни. Голова склонилась набок, руки и ноги бессильно повисли. Я так близко пролетел от него, что даже заметил кровь на лице.
Парашют спускался на зеленую лощину, похожую на высохшее болото. Кругом никого. Кто окажет помощь летчику? Точно труп, он упал в безлюдную лощину около восточной окраины села Лютеж. К моему удивлению, лощина ожила. Словно из нор, из земли отовсюду выползали люди и бежали к неподвижно лежащему парашютисту. Они, ничего не предпринимая, просто смотрели на него. «Уж не к фашистам ли попал?» — подумал я, удивляясь, что Тимонову не оказывают помощи. Не должно: ведь Лютеж наш. А может, он уже мертв? Нет! Мертвые не прыгают. Но он мог умереть и при раскрытии парашюта. В этот момент бывает сильный динамический удар. А много ли надо раненому человеку?
Я снизился до земли и призывно покачал крыльями. Люди словно поняли меня, притащили откуда-то носилки и, завернув Николая в парашютный шелк, понесли. Тут же почти рядом с носилками землю начали пятнать вспышки разрывов, оставляя после себя круглые метки. Била вражеская артиллерия.
С начала артиллерийского обстрела едва ли прошло и полминуты, а люди и носилки уже исчезли.
