– Вот так же и мы сидели тогда вокруг костра, – негромким голосом вслед за своей мыслью произнес он вслух. – В Крыму, когда нас готовили… Амет-Хан слева, Мишка Бочкарев справа, командир напротив. Мы ничего тогда не боялись, ребята… Даже после первого боя ничего не боялись. После второго. Тридцать с лишним машин на один наш «Як» поменять – я про такое разве что в центральной прессе читал. Не зря именно нас готовили, значит… На меня за день два «Хеллкета» записали, оба над чужой палубой – я вам рассказывал уже. А вот потом… Настоящий океан не ревет. Он рычит и стонет. Даже когда волн почти нет, – все равно в ушах как будто непрерывный крик стоит. И все время ждешь, ждешь…
Ждешь торпеды в борт, ждешь, что чужие мачты из-за горизонта выплывут, – линкоры, крейсера. Те, для кого твое умение не значит ничего. Да и моряки это тоже, по-моему, понимали, в конце особенно… Нас по всем законам должны были поймать и утопить – и то, что этого так и не случилось, в такое всех недоумение, что ли, вогнало… Потом, когда дошли до родных вод, поднялись над эскадрой, посмотрели на нее сверху вниз, и такое, знаете, чувство за сердце схватило! И как мы уцелели? А ведь ждали все время. Каждый день, каждый час этого похода сидишь, вцепившись во что-то, и ждешь. Ждешь, когда тревогу для нас объявят, чтобы хотя бы на равных быть. Когда ребята разведчика прямо над нашими головами завалили, нам уже все, в общем, ясно было. Переодевались в чистое, награды привинчивали, прощались друг с другом, с моряками…
Олег снова замолчал и молчал так еще долго, вспоминая.
– Нас два Лисицына на «Чапаеве» было, – наконец сказал он. – Да и у моряков наверняка тоже кто-нибудь, – простая мне от родителей фамилия досталась, чего уж там. Я и капитан Лисицын из моей же 5-й эскадрильи. Он не вернулся. Никто не видел, как его сбили – но в нашей эскадрилье вообще мало кто остался… Мишку вот англичанин сбил на моих глазах…
– А вы, товарищ подполковник? – спросили сбоку. Голос неожиданно оказался почти мальчишеский, но Олег даже не поднял голову, чтобы посмотреть, у кого он так сорвался.
– А я его, – произнес он равнодушно. – И до него. И после него. Там такое творилось – не считали, не смотрели, кто валится. Самолет тряхнуло, – смотришь, цел. Пригнешься только к прицелу – и работаешь. Хаос. В наушниках вой, мат, крик… Кто-то стонет, и голос знакомый. Если прислушаться, то можно узнать, но ты себе просто команду даешь – не слушать. Работаешь… «Барракуда», «Файрфлай», два «Авенджера». Это то, что мне по пленкам фотопулеметов подтвердили. За один бой. Если кто и повалился еще, то на группу записали, но это уже вряд ли, как я сейчас понимаю. А вообще, – Олег поднял голову, но ни тон, ни выражение его лица не изменились, – до сих пор неизвестно окончательно, сколько мы там наколотили. Англичане засекретили результаты того боя вусмерть. Мы только по своим и видели: одно пустое место за столом, другое, третье…
