Занявший следующие полчаса ужин практически не отложился у Алексея в памяти. Они о чем-то говорили – скорее всего, о море и войне, но даже просто смысла большинства реплик он потом не смог вспомнить. Возможно, от того, что китайского лейтенанта без погон и одетого в не слишком хорошо на нем сидящую китайскую же форму офицера-славянина, не стесняясь, разглядывали со всех сторон человек двадцать. Этого можно было ожидать, и в другой обстановке любой нормальный человек чувствовал бы себя неуютно, но не здесь. Во-первых, большинство находящихся в столовой корейцев были матросами и старшинами: это само по себе приятно Алексея порадовало, поскольку было единственной мелочью, полностью совпавшей с тем представлением об этой войне, которое он успел составить в воображении. Единственный офицер, кроме оказавшегося в столовой уже знакомого дежурного и самого капитана, немедленно подошел к ним и представился по форме – и ему, и переводчику Ли. Уже после этого он поздоровался по второму разу – весьма сердечно; но общения все равно не получилось – офицер вернулся на свое место и продолжил какой-то разговор с тяжеловесным матросом, при одном взгляде на которого сразу приходило на ум слово «моторист». Во-вторых, порадовало Алексея и то, что все ели одну и ту же еду: какую-то пряную и достаточно, на его взгляд, вкусную массу из переплетения нитей почти прозрачно-белой тонкой лапши с вкраплениями моркови и чего-то непонятного, но явно растительного.
– Что это? – все же спросил Алексей.
Лейтенант Ли назвал, но незнакомое слово почти немедленно вылетело у Алексея из головы. Потом пили чай, снова имевший незнакомый вкус, и только под конец ужина, когда разговоры в тесноватой для такого количества людей столовой стали громче, а взгляды ужинающих начали потихоньку переползать с его лица и рук на что-то другое, произошел единственный эпизод, запомнившийся ему навсегда и до деталей. Неслышно ступая, со спины к ним подошел матрос с широкими плечами и сжатыми в кулаки крепкими кистями рук, покрытых въевшейся в складки кожи чернотой.
Запинаясь, матрос произнес длинную и сложную фразу, и Алексей выжидательно поглядел на комвзвода Ли, который, как ему показалось, несколько растерялся. Сидящий рядом капитан Ким сказал несколько слов спокойным тоном, и подошедший матрос склонил голову и застыл на месте, как будто дожидался ответа. В который раз за последние дни «военного советника при флагманском минере флота» неприятно уколола собственная безъязыкость. Наверное, найти офицеров-моряков, хоть как-то знающих корейский или китайский языки, действительно было непросто, но все равно удивительно, как он сумеет здесь освоиться, со своим немецким на уровне семиклассника-троечника, подкрепленным бурятским на уровне деревенского дурачка.
