В окне второго этажа диспетчерской башни внезапно показался ганианец с распухшим, обожженным взрывом световой гранаты лицом. Как он сумел освободиться от пут, оставалось только гадать, — выпрыгнув в окно, он упал, дико заорав при этом на родном языке, и мир вокруг сразу же взорвался: поверх приспущенных ветровых стекол внедорожника ударили пулеметы, осыпая здание беспорядочным, неприцельным огнем, машину занесло на развороте, и передние колеса проехали по распластавшемуся на стеклобетоне соплеменнику, который пытался привстать, протягивая руки навстречу собственной смерти.
Машина с глухим ударом переехала тело, оставив его корчиться на окровавленном бетоне со сломанным позвоночником, а в смутном сумраке обрушенного холла диспетчерской башни вдруг с ноющим визгом заработали сервоприводы спрятанного там «Хоплита».
Покатая рубка машины приподнялась над огрызком бетонных стен, и спаренные пушки, расположенные на боковых пилонах, захлебнулись звонким одновременным лаем, по четыре такта каждая.
Снаряды пробили борт БПМ, словно это был лист картона, изнутри планетарной машины ударило пламя, и покатая башня вдруг грациозно поднялась на гребне оранжево-черного сполоха, переворачиваясь в воздухе…
Выстрелы «Хоплита» послужили знаком для остальных бойцов.
Из двух окон погрузочного терминала по зажатым на эстакаде машинам в упор ударили два крупнокалиберных пулемета. Один транспортер сразу же задымил, второй резко попятился назад, пытаясь своим мощным бампером столкнуть преграждавшую путь к отступлению машину; из открывшихся люков во все стороны посыпались ганианцы, кто стреляя на ходу, кто просто дико визжа, воздух прорезали первые автоматные очереди. Сзади, по окнам пакгауза, не разбирая, где свои, а где чужие, тремя длинными рычащими очередями ударили носовые орудия замыкающих колонну БПМ, и узкий проход между приземистыми зданиями на несколько минут превратился в задымленный ад…
…Для Антона первые секунды боя слились в сплошной, рвущий барабанные перепонки вой. Когда сознание очнулось от шока, он, стоя на одном колене, уже стрелял из трофейного автомата, ощущая, как при каждом нажатии на спусковой крючок волокончатый приклад дубасит в плечо, набивая там огромный синяк, но было не до подобных мелочей — белый внедорожник, харкая свинцом, словно заговоренный, уже нарезал третий круг по огромному пространству паркинга, и в голове Полынина все мысли сконцентрировались на этом белом пятне, скользящем в его прицельной рамке.
