Не было никакого толку обследовать всю квартиру. Пустые комнаты. Пустые шкафы. И тишина, едва нарушаемая проезжавшим по авеню Бретвиль автомобилем. Да, должно быть, вечера здесь тянулись очень долго.
— Она забрала ключ?
Он отрицательно покачал головой. Не осталось даже надежды услышать посреди ночи царапанье в замочной скважине, что могло означать ее возвращение. Кроме того, он думал, что она не станет больше звонить.
— Как вы с ней познакомились?
Ее приняли в контору Занетаччи, чтобы подменить одного из сотрудников. Секретарем, на временную работу. Он продиктовал ей несколько писем от клиентов, вот тогда они и познакомились. Встречались они после работы, вне стен конторы. Она сказала, что учится в Институте восточных языков. Занятия у нее были два раза в неделю, но он так никогда и не дознался, какой именно язык она изучала. Что-то из азиатских… Ну и через два месяца они зарегистрировали брак в мэрии Нейи. Свидетелями были два сослуживца от Занетаччи. Никто больше не присутствовал на церемонии, которая для него была обычной формальностью. Потом они со свидетелями отправились в ресторан на опушке Булонского леса, излюбленное место посетителей окрестных конных манежей.
Он посмотрел на меня и смутился. Очевидно, он хотел бы дать более подробные сведения касательно этой свадьбы. Я улыбнулся в ответ, объяснений мне было достаточно. Он сделал над собой усилие, словно собирался прыгнуть в воду и произнес:
— Люди стараются установить связи… вы понимаете?
Разумеется, я понимал. В этой жизни, что иногда нам кажется голой пустыней без какого-либо указателя направления, в переплетении линий всех этих потерянных горизонтов, нам хотелось бы найти какой-нибудь ориентир, начертить некую карту, чтобы не чувствовать себя щепкой, отданной на волю течений.
Я задумался и уставился на кипу журналов. Огромная желтая пепельница на столе, на ней надпись: «Чинзано». Брошюра, на обложке которой выведено: «Прощай Фоколара». Занетаччи. Жан-Пьер Шуро. «Чинзано». Жаклин Деланк. Мэрия Нейи. Фоколара. И во всем этом надо было найти смысл…
— Да и кроме того, она выглядела привлекательной. Я влюбился в нее с первого взгляда…
Он произнес это и, видимо, тут же пожалел о своих словах. А незадолго до ее ухода не обратил ли он внимания на какие-нибудь особенности в ее поведении? Как же, конечно. Она все чаще и чаще осыпала его упреками. «Не то, все не то, — говорила она. — Это не настоящая жизнь». А когда он спрашивал, в чем заключается «настоящая жизнь», она только пожимала плечами, словно знала, что муж никогда не поймет ее объяснений. А потом она вновь улыбалась и становилась милой, и едва ли не просила прощения за свое плохое настроение. Вид у нее при этом был смиренный, и она говорила, что, в конце концов, все это не так уж важно. Наверно, когда-нибудь он понял бы, что значит «настоящая жизнь».
