В Страстную Пятницу полагалось печалиться и раскаиваться в грехах, но мне всегда было весело, я всегда ходил в приподнятом настроении, как будто толкался в самой гуще библейских событий: среди израильтян в развевающихся одеждах, римлян в медных доспехах и простого люда, галдящего в храмах и у лавок.
В эту Страстную Пятницу я думал только об одном — когда я снова увижу отца Джозефа Уоррилоу? Во время службы я так и не смог разглядеть его среди стоявших плечом к плечу монахов и вдруг испугался — что если вчера вечером я ошибся в нем.
В течение дня мне так ни с кем и не удалось переговорить, однако уже поздно вечером, когда я возвращался к себе, мне встретился тот самый дряхлый монах. Я поинтересовался у него о своем новом друге — когда я смогу увидеться с ним? Старик ворчливо бросил, что у отца Джозефа много обязанностей, у него есть и другие гости, требующие внимания, к тому же он должен репетировать перед Пасхальным Воскресеньем (видимо, отец Уоррилоу был еще и органистом, потому я и не видел его в церкви — он сидел в хорах). Однако монах обещал передать мою просьбу, если только это будет в его человеческих силах. Что я истолковал следующим образом «если только не придется преодолевать слишком много ступеней».
На следующий день была Страстная Суббота, когда, в противоположность Страстной Пятнице, ничего не происходило, ведь Иисус уже умер. (Однако у католиков он даром времени не терял — сойдя в ад, освободил тех праведных мужчин и женщин, которые имели несчастье жить до спасения.) И все же в церкви ничего не происходило, она стояла пустая, без привычного убранства — все украшения скрывало пурпурное полотно траура.
Утро было в самом разгаре, и я отчаянно скучал. Бена снова нигде не было. Размышлять над значением пасхального таинства не хотелось, а книги в гостиной были либо до ужаса заумными, либо тошнотворно-благочестивыми. Я привык к активной деятельности — ходить пешком, гонять на велосипеде, изучать окрестности — но тут развивать активность было совершенно негде, разве что во дворе перед монастырем, которого вполне хватало другим гостям, все физические упражнения которых ограничивались извлечением сигареты из портсигара. Однако двор меня только раздражал.
Я слышал, что монастырь находится совсем рядом с морем, но не представлял, как до этого моря добраться. День выдался пасмурным, задувал ветер — как раз моя любимая погода; в крошечном окне я увидел летящие облака, качающиеся деревья и почувствовал себя всеми покинутым. Непонятно было, как относиться к этому месту. Музыка… да, что надо. Отец Джозеф Уоррилоу… просто класс! Ну а в остальном монастырская жизнь показалась мне облегченной версией жизни тюремной.
