Первое протестантское заведение, куда я попал, было небольшой приготовительной школой при англиканской церкви; школа претендовала на статус первоклассной, но по своему местонахождению — в населенном нуворишами спальном пригороде к северу от Лондона — до статуса явно не дотягивала. Школу я недолюбливал и, возможно, в качестве расплаты некий поборник образования с небес наслал на меня демона мелкого бытового преступления — я превратился в малолетнего преступника, как нельзя лучше вписавшегося в стереотип коварного ирландца-католика.
Меня освободили от присутствия на ежедневных утренних молитвах и религиозных наставлениях, проходивших по нескольку раз в неделю, — все это время, отведенное для духовных размышлений, я тратил на то, чтобы шарить по карманам висевших в раздевалке курток и пальто одноклассников. Таким манером я добывал изрядные суммы, до десяти-пятнадцати шиллингов в день — совсем немало для подростка времен пятидесятых. Выручка спускалась в местном кинотеатре «Гомун».
Я смотрел кино с такой регулярностью, что мама в самом деле верила, будто дорога из школы домой на автобусе занимает у меня не час, а три с половиной. Раз пять я попадал на комедии производства студии «Илинг», видел «Генриха V» с Лоуренсом Оливье, «Бульвар Сансет» Билли Уайлдера и многочисленные слащавые картинки раннего Голливуда, в основном безвкусные библейские эпосы, которые стареющие магнаты 30-х выдавали на-гора дабы на корню пресечь нарождавшееся телевидение (а иногда и неосознанно поддержать заявления молодого Израиля с его отсылками к священному писанию). Неизменным фаворитом у меня был «Самсон и Далила» с очаровательной Ивонн де Карло, гурией, отрезавшей волосы богатыря, и могучим Виктором Мэтьюром, игравшим Самсона Мое внимание привлекла грудь Самсона — она была почти такой же большой, как у Далилы. Одним из моих первых кризисов полового созревания были гнев и растерянность — мне казалось, что я не смогу зачать ребенка — но грудь мистера Мэтьюра, как ни странно, утешила меня.
Я превратился в заправского воришку — совершал рейды лишь время от времени и оставлял монеты в карманах жертв, чтобы те обнаруживали пропажу не сразу, а когда уже выходили из школы — в таком случае они все списывали на собственную беспечность. Уверен, школьная администрация всеми силами старалась сохранять христианскую терпимость, не решаясь признаться, что единственный на всю школу католик воровал у одноклассников-протестантов.
