— Помогите! — в отчаянии кричала Матильда, задыхаясь от слез. — Оставь меня!
Он бежал за ней, хватая за руки. Она вырывалась.
От неожиданности гости застыли в изумлении. Все были шокированы, ничего не понимая.
Тут Бернар догнал свою жертву, схватил так, что обессиленная Матильда лишилась чувств и упала на землю.
Мужчины вскочили с мест. Заломив разъяренному Бернару руки, они пытались урезонить его. Он вырывался, но они крепко его держали.
Матильда, побледневшая и изможденная, лежала на траве. Женщины окружили ее.
— Пропустите.
Мадам Жюво осторожно протиснулась сквозь собравшуюся толпу.
— Какой ужас! — вздыхали дамы.
— Да это просто кошмар!
— Несчастная Матильда!
— Он ненормальный.
Возмущенные голоса и вздохи не стихали долго. Таких инцидентов еще не видывали в Гренобле. Собравшиеся строили догадки, пытались понять, что же все-таки произошло. Почему так взбесился Куффре? И что у них общего с госпожой Бушор. Она ведь раньше никогда не жила здесь.
Словом, местному обществу было о чем поразмыслить и поговорить еще очень долго.
Матильду перенесли в спальню. С трудом удалось привести ее в чувство. До самолета оставались считанные минуты, и нужно было спешить. Филипп, для которого случившееся стало сильнейшим ударом, очень беспокоился за здоровье жены и надеялся, побыстрее уехав, оградить ее от этого типа.
Ролан и Николь взялись проводить их до аэропорта. Расставание получилось невеселым. Матильда ничего вокруг не замечала, и Филиппу приходилось поддерживать ее за локоть, чтобы она не упала. К тому же они едва не опоздали, что было бы уж совсем ни к чему.
Бернар покинул судно, едва оно пришвартовалось в Марселе. Покинул, даже не закончив практики и наскоро попрощавшись с капитаном и командой. Его не влекло уже ни море, ни карьера, ни хорошие заработки. Сев в первый же поезд, он поспешил в Париж. Он плохо представлял, что делает, и еще хуже — зачем. Теперь его влекла сила, названия которой он не знал и значения которой не взялся бы объяснить даже себе самому. Но в одном он отчет себе все-таки отдавал — он снова хотел видеть Матильду.
Париж не изменился. Наверное, он не менялся уже столетия, разве что разрастаясь вширь и обзаводясь новыми пригородами. Да еще стадами автомобилей, что, на вкус Бернара, его отнюдь не красило.
Бернар проявил истинное мужество — он выждал целых два дня. Все это время он лежал на широкой тахте в своей комнате, глядя в потолок и меланхолично насвистывая какой-то мотивчик. Иногда насвистывание обрывалось. Это означало, что Бернар тянется к телефону. Заставить себя убрать руку с аппарата удавалось только ценой неимоверных усилий.
