Мадам Жюво с неприязнью посмотрела ему вслед. Нет, он ни чем не отличался от других мужчин. Она в нем глубоко ошиблась, хотя считала, что видит людей насквозь. «Век живи, век учись», — сказала она себе.
Ни в чем и ни в ком нельзя быть уверенным абсолютно. А она всю жизнь доверяла людям.
И вместе с тем, она не винила его. Жизнь слишком сложна и порой не так просто во всем разобраться.
Мадам Жюво медленно двинулась к кортам.
* * *
Всю дорогу Бернара не оставляли тревожные мысли. Он понимал, что говорил слишком сухо с мадам Жюво. Она не заслуживала этого. Да и по отношению к Матильде… Он не прав. В конце концов в случившемся была его вина. Как ни тяжело, но он должен это признать. Ему сразу нужно было вести себя иначе, взять себя в руки, быть мужчиной, наконец, а не слюнтяем. Он чувствовал, что вся эта история не кончится добром. К тому же прекрасно знал Матильду, ее легко ранимую душу, слабые нервы.
Безусловно, его поведение теперь выглядело как предательство. Он не знал, что ему делать, как быть, только твердо был уверен в том, что так поступать нельзя.
* * *
Бернар работал в ночную смену. Беременность Арлетт предвещала новые расходы, и им требовалось больше денег. И теперь два раза в неделю он работал по ночам. Эти смены хорошо оплачивались, и физически крепкому и закаленному организму Бернара отнюдь не вредили.
— Первый причал освободить! Первый причал освободить!
Бернар вылез из танкера. В своей рабочей одежде — дутой непромокаемой куртке и таких же штанах — он казался еще более неповоротливым и огромным.
— Ты меня звал? — спросил он диспетчера.
— Тебя спрашивали.
— Кто?
В такой час посетителей обычно не бывало.
— Не знаю. Он ждет тебя вон там. — Танкер шестнадцать-десять на третий причал.
Несколько удивленный, Бернар поплелся в инструкторскую. Какое-то недоброе предчувствие появилось у него.
Его ждал Филипп. Они ни разу не разговаривали после того злополучного банкета. Его прихода Бернар никак не ожидал и чувствовал себя очень неловко. Он даже не знал, как себя вести.
Они стояли лицом к лицу, совсем близко друг от друга. Бернар заметил, что Филипп как-то внезапно осунулся, постарел. Переживания наложили свой отпечаток.
— Матильда в больнице, — сказал он после короткого замешательства.
— Я знаю. Мне говорили.
Они снова замолчали. Обманутый муж и любовник его жены… Оба чувствовали неловкость и подавленность.
Этот тяжелый для обоих разговор Бернар решил начать сам. Когда-нибудь они должны были объясниться. В конце концов, Филипп — мужчина и должен его понять.
