- Да, - поддержал его Элевсин. - Но Макебалы важнее. Из Макебал в случае чего мы можем помочь Империи - ведь наше войско теперь подчиняется Императору Карду. А он, соответственно, нам. Вы правы, время поджимает. Придется штурмовать.
- И, конечно, у вас есть все, необходимое для штурма - метательные машины, мощные луки в достаточном количестве, тысяч десять войска? - поинтересовался Моррест. Оптимизм вождей ему нравился все меньше, хотя основания, вроде бы, были.
- Не бойся, Моррест, - усмехнулась Эвинна. - Нам могут помочь из-за городских стен. Да и сами алки, возможно, уйдут из Макебал сразу.
- Не больно-то они ушли из других городов, - не согласился Моррест. - Сотню, вон, даже в Гверифе окружили.
- Что толку? - усмехнулся Элевсин. - Высунуться из-за стен для них самоубийство: дороги контролируем мы. Если помощь не придет, им придется сдаться.
- А если придет? А она придет, если мы не сумеем взять Макебалы. Вот о чем надо думать.
- Макебалы? - Тород задумчиво накручивал на палец прядку бороды. - Я был там еще до Кровавых топей. Стены большие, надежные. И от воды их непросто отрезать. Балли, конечно - помойная канава, но они могут брать воду и из Эмбры. Стены в тридцать локтей высотой, башни и в сорок. Да еще ров этот... Нет, влезть будет непросто. Самое слабое место - с реки. Но на реке я видел пять кораблей. Пойдем на лодках - всех на корм рыбам отправят. Даже соваться не стоит.
- А Балли? - поинтересовалась Эвинна. - Помойная, конечно, канава, но ради дела можно извозиться.
- Еще при Империи там решетку сделали: железные колья в руку толщиной. Не думаю, что она уже проржавела. Никакой таран не возьмет.
- Э-э, может, таран сделать, да и к воротам его? - нашелся Моррест. И пожалел.
- Ты его сам построить можешь? - ехидно спросила Эвинна. - Нет, срубить дерево и постучать в ворота можно, но толку-то от этого? В том и трудность, что нам нечем разбить стены. Придется лезть наверх по лестницам.
- И терять народ? После первого же штурма от нас побегут, - надулся Моррест.
"Будет Ржевская бойня по-сколенски!" - сообразил он. Вспомнились леса вокруг деревни деда Игната - и он вдруг отчетливо, будто воспоминание, представил себе: осень, желтая листва на березах, косой дождь уныло сечет предместья какого-то городка. И в этих предместьях, разметанных в груды битого кирпича, смешалось все: люди, лошади, пушки, танки, самолеты... А в разбитых дворах, в перепаханных снарядами садах кипит отчаянная резня. За каждый горящий сарай, за каждый полуразрушенный дом, за каждую, уже и не опознаваемую улицу. Пригвожденные к земле плотным огнем, красноармейцы отстреливаются из-за разбитых телег, обломков пушек, развалин. Местами, где удалось прорваться в немецкие окопы, ширится рукопашная свалка. Из рассказов деда Игната он знал: тогда нескольким дивизиям Тридцатой армии, ценой страшенных потерь, удалось зацепиться за окраинные кварталы. Увы, больше не продвинулись ни на шаг. Что не получилось у Паулюса в Сталинграде, не вышло и у командарма Лелюшенко во Ржеве.
