Тотор, заметив красный след на боку кита, воскликнул с жалостью:
— Бедная зверюга, она истекает кровью!
Большой вал подхватил кита, перевернул и потащил в бухту. Волна отступила, и кит оказался на рифах, которые зажали его.
— Ура, мы спасены! — закричал американец.
Загадка разъясняется. — Тотор и Меринос упиваются молоком. — Тотор-хирург. — Песчаные блохи. — Невзгоды. — Через лес. — Пальмовые черви. — Неожиданное лакомство. — Дни нужды. — Неизвестность. — Спасательная операция. — Чудовище. — Золотые часы. — Бриллиантовая монограмма.
Осознав, что спасены, два друга вновь обрели бодрость. Солнце клонилось к закату, но оставался еще час светлого времени. Целый час! Это даже больше, чем требуется двум таким молодцам, чтобы выкрутиться.
Земля близко, совсем близко, в нескольких сотнях метров. Они отшвырнули ставший ненужным буксирный «трос» и взялись за весла. Но прежде, чем отплыть, парижанин осмотрел кита.
Как мы помним, его наполовину выбросило на берег, перевернуло, и он застрял в острых рифах. Сейчас была видна левая часть живота.
Первое, что заметил Тотор, было нечто белое, жесткое, вроде рогатины, косо торчавшее из бока кита.
— Бедняга! — пожалел молодой человек. — Он нас спас. Не будем же неблагодарны, подплывем поближе и посмотрим, нельзя ли помочь.
— Yes! Подплывем, только осторожно… Стоит ему ударить хвостом…
Они подгребли к киту. Исполин смотрел на них своим маленьким, чуть больше, чем у быка, глазом, но не шевелился.
— Это же бивень покойного нарвала. От него и кровотечение, — установил Тотор. — Видишь, обломок высовывается наружу на метр под углом сорок пять градусов. А в теле еще по меньшей мере два метра. Великолепный удар! Теперь я понял! Все объясняется!
— Что?
— Плавающие водоросли-канаты зацепились за этот «гарпун», когда мы проходили отмель.
— Похоже, что так.
— Когда их сопротивление стало беспокоить кита, он помчался как безумный, таща за собой связку водорослей. Парочку из них я подхватил на ходу, и мадам Жонас, у которой защекотало еще больше, стала удирать. Вот она — разгадка буксира! Стебли так крепко обмотались вокруг бивня, что невозможно было отодрать. Я уже не удивляюсь, что бедная пришпоренная зверюга так мчалась, и в конце концов рана стала кровоточить.
— Верно.
— Надо попробовать выдернуть обломок. Хоть это мы должны сделать для нашей спасительницы.
— Согласен заняться хирургией, но только чуть позже.
— Почему?
— Ты еще спрашиваешь, изверг! Я умираю от голода и жажды! Прежде всего хочу молока, упиться потоками молока, а потом хоть лопнуть!
