А еще все знают и понимают: Ходячая Смерть поражает лишь простолюдинов. Жрецы, благородное сословие, ученые, богатые купцы — все они не подвержены заразе. И дело не только в том, что они способны выставить стражу и отгородиться от простого люда, укрывшись во дворцах и храмах. В прежние времена карантина не объявляли — а благородные все равно не мерли. Если, конечно, они имели настоящее благородное происхождение. Выскочки, пролезшие из грязи в князи, — те умирали.
Абсолютно очевидно, что эта болезнь имеет не естественное, а какое-то иное происхождение.
Когда Смерть наведалась в Дарр незадолго до моего рождения, никто не ожидал, что мой отец подхватит заразу. Мы были бедными дворянами — но дворянами! Да, дед со стороны отца по даррским понятиям относился к простому сословию — красавец-охотник, на которого положила глаз моя бабушка. Видно, дедова происхождения хватило, чтобы заразиться.
И тем не менее отец… выжил.
Я потом расскажу, почему это важно.
* * *
Я готовилась отойти ко сну, но, выйдя из ванной, обнаружила, что Сиэй сидит в комнате, поедает мой ужин и читает одну из книг, что я привезла из Дарра. Шут с ним, с ужином — пусть доедает. А вот книга — другое дело…
— А мне нравится, — сообщил Сиэй, неопределенно помахав рукой на манер приветствия.
Глаз от книги он не отрывал.
— Впервые читаю даррскую поэзию! Какая странная она, однако, — пообщавшись с тобой, я было решил, что вы, даррцы, прямодушны и прямолинейны. А тут сплошные недомолвки и экивоки. Написавший это, наверное, и думает обиняками.
Я присела на кровать и принялась расчесывать волосы.
— Вообще-то, вламываться в чужую комнату без приглашения и брать чужие вещи — невежливо.
Он не отложил книгу, но закрыл ее.
— Я тебя обидел.
На лице Сиэя изобразилась глубокая задумчивость:
— Как же так? Что я такого сделал?
— Эти стихи написал мой отец.
Задумчивость сменилась изумлением:
— Но ведь стихи прекрасны! А почему тебе не нравится, когда их читают другие?
— Потому что эта книга — моя.
Отец мертв уже более десяти лет — несчастный случай на охоте, как это по-мужски, умереть вот так… Но мне все равно больно вспоминать об этом. Я отложила щетку и мрачно уставилась на запутавшиеся в щетине темные волосы. Амнийские волосы, темные и кудрявые. И глаза у меня — амнийские. Иногда я думала: а ведь, наверное, отец считал меня уродиной. Многие даррцы так считали, кстати. А если он и вправду считал меня некрасивой, то из-за чего: из-за моих амнийских черт? Или из-за того, что их так мало? Что я не похожа на свою чистокровную амнийскую матушку?
