— «Бердкейдж» — магазин в Куинси, Иллинойс, — добавила Марселла.
Ей было не по себе. Берт по-прежнему таращился на нее. Казалось, кроме Марселлы, в этой комнате никого для него не существовало.
— Мне надо с тобой поговорить, — тихо и настойчиво проговорил он.
— Нам не о чем говорить, — ответила Марселла. — Мы уже все сказали друг другу, и мы никогда не придем к согласию. Пожалуйста, Берт.
— Ты не передумала?
— Нет! — Марселле было неловко от того, что Сесил Файн слышал каждое слово.
— Передумаешь. Обещаю. Послушай, я не хочу сидеть тут. Я зашел просто повидать тебя, а не последние неоправданно дорогие творения Спенса. Я тебе позвоню.
— Берт!
Он встал и широким шагом направился к двери, рассекая приливную волну шикарных и якобы шикарных людей, сражавшихся за места.
Марселла почувствовала, что на глазах у нее выступили слезы, но удержалась и не заплакала. Черт, и подобрала же она компанию мужчин своей жизни. Ее муж… уже бывший муж, затем Кевин О'Хара и самый последний — Берт Рэнс. Все, похоже, оказались ошибкой. Все время что-то было не так. Они не совпадали друг с другом. Ее муж хотел, чтобы она блистала, когда ей хотелось быть матерью и домохозяйкой. Кевин сам не знал, чего он от нее хочет. Теперь Берт. На какое-то время ей показалось, что тут что-то может получиться. Но только на время. Берту понадобилась традиционная жена и возлюбленная как раз тогда, когда Марселла наконец почувствовала уверенность в себе как в деловой женщине и независимом человеке. Они все время не совпадали друг с другом. Проклятие!
Марселла постаралась сосредоточиться на показе Спенса. Надо было работать.
Внезапно обитые замшей двери распахнулись, и толпа полных нетерпения людей, которых долго выдерживали в холле, устремилась в демонстрационный зал и начала рассаживаться.
Через эту толпу искателей модной одежды пробирался высокий молодой человек, на шее у него висела пара фотокамер «Никон». В бизнесе и городе, где имидж был всем, Закери Джонс имел вид настоящего фотографа. У него были густые темно-каштановые волосы и синие глаза. У него была достаточно хорошая фигура, чтобы в таком модном месте великолепно выглядеть в плотно сидящих джинсах, джемпере-поло и громоздких на вид кроссовках. Очки в роговой оправе придавали ему слегка ученый вид, которому частая застенчивая улыбка моментально придавала очарование. Закери Джонса всегда принимали за аккуратно загорелого и накачанного в спортивном зале манекенщика, но место Джонса было за фотокамерой, а не перед ней. Он пробовал себя в этом деле, когда впервые приехал в Нью-Йорк из Андовера, что в штате Айдахо, и не мог получить работу даже помощника фотографа — он был слишком неловким и застенчивым. Перед объективом лицо у него застывало. Но с камерой в руках Закери Джонс становился творцом.
