— Слава Богу, что эта история произошла с вами сейчас, пока вы ещё малы, и вам, по большому счёту, делить нечего. Было бы намного хуже, если бы всё это случилось с вами, когда действительно для этого нашёлся бы серьёзный повод.
— А разве сейчас не такой случай? — тихонько проговорил Гришка.
— Нет, — уверенно сказал Вороновский. — Нет, — ещё раз повторил он. — Это ещё не любовь, это, на ваше счастье, просто обида. Ведь дружить можно было бы и втроём, правда?
— Правда, — сознался Андрей, — просто нам это почему-то не пришло в голову.
— Тогда это не беда, назовём всю эту историю недоразумением, хорошо? А недоразумение в любой момент можно исправить. Сейчас важнее другое.
— Что? — почти в один голос произнесли ребята.
— Я хочу, чтобы вы на всю свою жизнь запомнили, что важнее семьи, что бы там ни случилось, ничего быть не должно. Понимаете, мы все, четверо, родная кровь, одно неделимое целое, которое никто и ничто не в состоянии сломать: ни расстояния, ни время, ни обстоятельства. Если когда-нибудь вам в жизни станет сложно, вспомните о том, что вам говорил отец, когда вы ещё были детьми: нет ничего дороже родных людей, — и тогда всё у вас обязательно получится. Обещаете?
Братья кивнули в ответ, а Лев не торопясь вышел из комнаты и потихоньку прикрыл за собой дверь.
Прошло несколько минут, в течение которых в комнате мальчиков было тихо. Потом Гришка снова сел на кровати. Услышав шевеление, Андрей откинул одеяло и последовал примеру брата.
— Андро, а может, это правда глупость, с Юлькой-то? — робко проговорил он.
— А то нет, мы с тобой сегодня походили на двух дурачков из одной сказки. Гринь, больше этого никогда не произойдёт. Мы — братья, давай не будем об этом забывать, и тогда у нас всё получится, папа ещё никогда нас не подводил.
— Давай поклянёмся, что запомним его слова, — предложил Гришка.
— Давай, — согласился братишка. — Мир?
— Навсегда, — торжественно прошептал Андрей.
Ребята пододвинулись к краям кроватей и, вытянувшись в струнку, коснулись рук друг друга. Потом, откатившись обратно, накрылись одеялами и вскоре, успокоившись, мирно засопели.
Вороновский, войдя в комнату и поймав обеспокоенный взгляд Маришки, сел на диван и, улыбаясь, произнёс:
— Уснули наши донжуаны, а я ощущаю себя почти Макаренко в молодые годы. Знаешь, я иногда им страшно завидую, у них впереди ещё столько интересного, их дорога только начинается.
— Не спеши ставить крест, твоя ещё тоже не закончена, и неизвестно, что впереди.
