Стрешнева посмотрела завучу вслед и глубоко вздохнула. Бывают же на свете такие люди! Их хлебом не корми, дай только покопаться в чужой жизни и почувствовать себя хотя бы на миг Господом Богом! Вот взяла и за какую-то минуту перевернула вверх дном всё, что люди старались построить почти десять лет! Зачем, спрашивается, кто её просил влезать?
А в это время в мужском туалете второго этажа бушевали нешуточные страсти. Ревущий во всё горло Гришка размазывал ладошкой слёзы по лицу и, захлёбываясь, выкрикивал невыполнимые угрозы, потрясая маленьким кулачком в сторону обидчицы. Андрей, напротив, стоял задумчивый и озабоченный, но никаких слёз у него на лице не было. Вытащив клетчатый платок из кармана пиджака, он протянул его брату.
— Гринь, ты умойся, а то скоро звонок, да на вот, вытрись, ты небось опять свой потерял. Чего рыдать-то да грозиться попусту, давай лучше по-другому поступим.
— А как? — хлюпнул носом братишка. — Подкараулим её и побьём как следует, чтобы не врала, да? Только маски наденем, а то узнает.
— Никого мы колотить не станем, глупости не говори. Давай успокаивайся. Я другое подумал: а вдруг то, что она говорит, правда? — И он вопросительно глянул на брата.
— Ты что, с ума сошёл? — снова сжал кулаки Гришка.
— Много мы с тобой знаем, — рассудительно проговорил Андрейка. — Что кулаками-то без толку махать? Если бы всё это чистым враньём было, стала бы она, — он мотнул головой в сторону коридора, — забор городить.
— Ты думаешь, она сказала правду? — глаза Гришки расширились от ужаса.
— Вот это нам и нужно будет выяснить, — авторитетно проговорил Андрейка.
— Андро, слышь, а как мы это будем делать?
— Поживём — увидим, — серьёзно ответил братишка, беря из потной руки брата свой носовой платок. — Нет такой ситуации, из которой не было хотя бы двух выходов. Придумаем, Гринь, не грусти, не зря же мы с тобой Вороновские.
* * *
С горем пополам отсидев последние два урока, Гришка и Андрей спускались вместе со всеми строем в раздевалку. Они вышли из класса последними и пристроились в самом хвосте шеренги. Андрюшка был в глубокой задумчивости, а Гришка, более эмоциональный и взрывной, нежели братишка, до сих пор хлюпал носом и нервно сжимал кулаки.
Удачно проскочив мимо учительницы, поджидавшей их в дверях раздевалки, они, с расшнурованными ботинками и незастёгнутыми воротниками, выбежали на улицу.
Несмотря на то что завершалась вторая четверть и вот-вот должны были наступить любимые новогодние праздники, на улице мало что напоминало декабрьские студёные деньки. Глубокая оттепель растопила снег, школьный двор был покрыт противной талой жижей, воздух был влажным и тяжёлым, а по асфальту текли грязные тоненькие ручейки. Посреди всего этого серого безобразия было практически невозможным представить себе сверкающую всеми огнями нарядную новогоднюю ёлку.
