Всего-то и требовалось — направить закрытое полиэтиленовой крышкой дно трубочки на свет и медленно крутить её до тех пор, пока что-то не звякнет внутри, поменяв картинку на новую. Девочка поворачивала трубочку по кругу, и наступал такой момент, когда цветные стёклышки пересыпались на новую поверхность, составляя следующий замысловатый узор. Сердце Иришки замирало в упоении, а потом начинало стучать, словно негромкая барабанная дробь перед исполнением опасного циркового трюка. Удивительные восьмигранные цветы раскрывали свои колдовские лепестки, маня ребёнка в мир сказки и чуда; они снились ей даже ночью, принося с собой немного странное, почти нереальное ощущение волшебства.
Чудеса не бывают вечными, и в один из поздних ноябрьских вечеров, замечтавшись сильнее обычного, Иришка выронила из своей маленькой запотевшей ладошки крохотное зеркальное счастье. Ударившись о деревянную половицу, пластмассовая трубочка, к радости малышки, не разбилась, просто внутри её что-то звенькнуло. Облегчённо вздохнув и успокоив готовое разорваться от горя и беспокойства сердце, девочка поднесла игрушку к глазу, а второй усиленно зажмурила, направив трубочку на яркий свет люстры. Но, вопреки надеждам, в трубочке царила полная темнота, только где-то на самом дне противно скреблись о стенки разбитые осколки зеркал.
С предельной осторожностью Ира потрясла трубочку, надеясь, что та просто немножко обиделась на неё. Она даже один раз шёпотом, чтобы никто не услышал, попросила у неё прощения, обещая впредь держать её крепче, но волшебного искрящегося цветка больше не было, как и не было больше того удивительного мира, который стал для Иришки неотъемлемой частью её маленькой жизни.
Но самое страшное произошло часом позже, когда пришёл с работы отец и, открыв заднюю стенку пластмассовой игрушки, вывалил на ладонь осколки разбитого стекла и горстку цветных стекляшек, похожих на мусорный хлам. Мечта показала свою изнанку, в тот момент Иришке почудилось, что она осталась в мире совершенно одна и что волшебный свет померк не в чудесной игрушке, а в ней самой.
* * *
Третья четверть была в самом разгаре, скупое февральское солнышко бросало сквозь полуоткрытые жалюзи скромные тоненькие лучики света. Зима перешагнула через свою середину, и потихоньку, незаметно, медленными, робкими шажками в город входила весна. На земле всё ещё лежал снег; мело сечёными позёмками по голым мостовым, заставляя прохожих прятать носы в воротники курток и поёживаться от мелких режущих пригоршней снега, попадавших в лицо. Покрывались ночью прозрачными хрусткими корочками льда лужи у дорог, стучали под пронизывающим ветром застывшими гулкими ударами ветки деревьев.
