– Значит, из жалости меня полюбил?
– Нет, – смеется Андрей. – За знание электровакуумных приборов. После двух своих предшественниц ты сверкнула прекрасным видением. И особенно ослепительным было сверкание на фоне твоих галош.
Первое, что они с Андреем купили в совместной жизни, были туфли на каучуке. Андрей провернул какую-то карточную спекуляцию, Инесса уж и не помнит теперь, в чем состояла ее суть, но что-то заработал, и они в ближайшее воскресенье отправились на Тишинский рынок. Их там чуть не задавили, не смяли, не затоптали – люди, милицейские кони. Был солнечный день весны, лужи разлились озерами, грязь хлюпала и разъезжалась под ногами, померить туфли, понятно, не было никакой возможности; поверили кустарю, что размер его наимоднейшего дивного изделия тридцать шестой. Кустарь не обманул. И к тому же сработал туфли на славу. А ведь вполне могли напороться.
Никто не берется определить слово «счастье». Много у него толкований. Но Инессе точно известно, что, сколько бы их ни было, это счастье – надеть в первый раз после многих лет на ноги добротные, непромокающие новенькие туфли. И мир светлеет, и лужи не в лужи, и обезумевшая толпа кажется почти дружелюбной.
...Но какое дело до всего этого Катюше? Можешь сколько угодно жалеть себя – нападает иногда такой стих, – украденную молодость своего поколения – оно оплатило по счетам и за себя, и за них. Добровольно – никто никому не должен. Слава Богу, что нынешние юные обходятся без нашего опыта, без наших потерь.
Инесса погасила на кухне свет. К праздникам, наверно, выплатят прогрессивку. Как раз Кате на новые туфли. Или попросить еще у Анастасии Николаевны?..
Андрей, лежа в постели, читал газету.
– Ты застал Варвару?
– Да.
Вот. Приходишь домой, в родную семью. Один уткнулся в книгу, другой в газету.
Инесса стала раздеваться.
– Что она рассказывала?.. Ты слышишь? Я тебя спрашиваю.
– Что?
Инесса подчеркнуто терпеливо повторила вопрос.
– Тася выходит замуж, – сказал Андрей и зашуршал «Известиями».
– Решили наконец? –обрадовалась Инесса. – Варвара волнуется?
Андрей отложил газету.
– Спрашиваешь. Можно подумать, что ей не свадьба дочкина предстоит, а бой под Полтавой.
– Воображаю!
Хлопот-то теперь у Варвары, хлопот! Накоплений у них с Геннадием, известное дело, нет, а свадьбу, конечно, мечтает устроить на весь мир. И обеспечить Тасю барахлом на ближайшие – ну, не десять, так пять лет. И Виктору захочет сделать царский подарок – какую-нибудь болонью или свитер с оленями. И залезет в долги, а потом будет бегать по квартирам, частным образом делать уколы и массировать переломы. От вечной спешки и волнений яркий румянец, который с годами у нее ничуть не блекнет, горит на щеках, возбужденно и озабоченно блестят добрые карие глаза, а на ногах у Варвары – не обычные полуботинки, конечно, а сапоги-скороходы, потому что без них разве успеешь, приехав из Подлипок, за один день обегать пол-Москвы?
