Он опустил с плеч котомку и нащупал сквозь материю толстые твердые губы, нос с горбинкой. «Что было бы с миром, — думал Блоссий, — если бы ты в ту бурную ночь не доплыл до берега? Ты не нашел бы в Элладе учеников, и Эллада не обрела бы в тебе своего учителя. И о тебе никто бы не узнал в Риме. Ты учил, что нет ни эллина, ни варвара, ни господина, ни раба, а есть добро и зло, красота и безобразие, целесообразность и хаос. И есть мир, созданный разумом для людей и богов, ибо разум — это то, что главенствует надо всем. И может быть, отблеск божественного знания проникнет в темные души, и Рим станет для тебя тем же, чем были Афины».
Снаружи бесновалась буря. Она выла сотней разъяренных молосских псов и билась о стены кудлатым лбом, бессильная понять, что перед нею не наскоро слепленная пастушья хижина, а сложенный из крепких камней дом фракийского князя.
От пылающего очага по залу разливалось приятное тепло. Языки пламени выхватывали из мрака то мужественное лицо князя Барсабы, то стройного юношу, то брошенный в угол холщовый мешок странника, то стол с пузатыми кувшинами и снедью.
— Надо ли ожидать чуда? — проговорил Андриск, наливая себе вина. — Люди забыли простые истины. Ты ведь знаешь поговорку: «Действуй так, словно пожар в твоем доме». А мы, македоняне, когда пожар объял Сирию, делали вид, что это нас не касается. Потом, когда пламя войны добралось до нас, все отвернулись, чтобы не вдохнуть дыма.
Взглянув на юношу, Барсаба произнес торжественно:
— Ты прав! Сотни лет наши народы жили бок о бок. Что с соседями не случается? Порой мы без спроса появлялись у ваших домов. Но и вы не оставались в долгу, помогая нашим недругам. Теперь же надо забыть о раздорах и протянуть друг другу руки.
Он сделал большой глоток и сунул ритон в подставку, имевшую форму треножника.
Андриск отпил из своего фиала и, приблизив его к княжескому ритону, сказал:
— Мой дед Филипп первым понял, какую угрозу представляет Рим. Он заключил союз с Ганнибалом и сделал все, чтобы вражда между македонянами и фракийцами была забыта. Мой отец Персей отдал тебе в жены мою сестру. С горечью я узнал, что она ушла в Аид. Но все же мы остались родственниками. Я пришел к тебе, как к брату, с просьбой о помощи.
Барсаба поднес ритон к губам и выпил его до дна.
— Во Фракии двадцать племен. Под моей властью лишь одно из них. Если я призову к войне, князья мне скажут: «Откуда ты знаешь, что юноша, пришедший к тебе, сын Персея?»
