Уже вечерело, игоры розовели в закатных лучах. Не оставалось ни сил, ни мыслей. Но все-таки что-то еще толкало Александра вперед. Вдруг он споткнулся и упал. Открыв глаза, он увидел в нескольких шагах от себя огромного зверя, напоминавшего оленя, с горбатой, покрытой короткой шерстью спиной, почти лошадиной мордой и наростом на нижней губе.
«А не видение ли это, посланное мне богами», — подумал Александр, теряя сознание.
Полибий остановился у опрятного дома. Над дверью красовалась табличка: «Блоссий Фортунат приветствует своих гостей». Сюда Полибия направил первый же эллин, которого он встретил в Кумах. На вопрос: «Нет ли в городе людей, видавших Ганнибала?» — он сказал: «Иди к Блоссию. Блоссий все знает».
«Наверное, местная знаменитость», — думал Полибий, открывая дверь.
В атрии находились человек в гиматии лет тридцати, девочка лет двенадцати и мальчик лет семи.
Поприветствовав гостя по эллинскому обычаю, человек в гиматии сказал детям:
— Можете идти. Сегодня наш урок окончен.
Пока дети собирали таблички и прощались с учителем, Полибий разглядывал книжный шкаф, мысленно повторяя идущие друг за другом имена: «Геродот, Ксенофонт, Фукидид, Тимей…»
— Я вижу, — проговорил Полибий, когда учитель освободился, — что не ошибся адресом. Ты любишь историю?
— Я люблю судьбу и пытаюсь вникнуть, как она вершит справедливость, — отозвался Блоссий.
— Справедливость? — горько усмехнулся Полибий. — Где ты ее отыщешь в наши дни? Разве справедливо то, как судьба обошлась с Элладой?
— У нас короткое зрение и недалекий ум, — произнес Блоссий. — Мы пытаемся измерить своей жалкой долей величие решений судьбы. Словно можно разлить океан по амфорам и их сосчитать. Историком бы я назвал не того, кто записывает случившееся, а того, кто извлекает из него уроки, кто за поступками людей видит замысел судьбы или, если хочешь назвать ее по-другому, — Божества.
Полибий изумленно слушал собеседника, боясь пропустить единое слово.
— Ты скажешь, — продолжал Блоссий, проводя пальцами по футлярам книг, как по струнам лиры, — что ни один из тех людей не понял законов истории. И я с тобой соглашусь. Тогда ты спросишь, зачем я трачу на эти писания время. Блуждания других помогают нам нащупать верный путь и избежать чужих ошибок. Да и судьбы тех, кто создавал эти бесподобные творения, поучительны. Взгляни: Геродот, Фукидид и Ксенофонт почти всю жизнь прожили на чужбине. Тимей был изгнан из Сиракуз.
— Я не сказал о себе, — с волнением в голосе проговорил Полибий. — Я тоже изгнанник. В своем путешествии я не гонюсь за красотами этой страны. Я иду по следам Сципиона и Ганнибала. Поэтому мне так интересно то, о чем ты говоришь.
