–?А! – произнес полковник с порога, увидев, как они шествуют под руку.– Доброе утро вам! К черту печали! Этого, мои хорошие, я от вас и ожидал. Ну, пошли, пошли в дом, а то все остынет. Уж полчаса, как подали завтрак.
–?Да, отец! Сеньора дона Элена стала для меня сюрпризом, прямо-таки откровением. Я знал, что она хорошо воспитана и образованна, но думал, что так, как большинство барышень, особенно у нас, в Бразилии,– играет на фортепьяно, поет, немножко говорит по-французски и по-английски, чуть-чуть разбирается в географии – только и всего. Так вот, я ошибся – у сеньоры доны Элены обширнейшие познания, поразительная эрудиция и глубочайший, удивительно развитый ум.
–?Вы слишком добры ко мне, сеньор Мануэл Барбоза,– откликнулась Ленита, не скрывая, что польщена.
–?Послушайте, что я вам скажу. К чему все эти сеньоры да доны? Давайте попросту – Ленита, Мандука... Проще надо быть! Церемонии – это только для церкви, а мне на нервы действует, да и ревматизм от них разыгрывается. Пойдемте завтракать.
С этого времени Ленита и Барбоза не расставались – вместе читали, вместе размышляли, вместе гуляли, играли на фортепьяно в четыре руки.
В полковничьей гостиной они оборудовали электротехнический кабинет.
Четверка старых, неровных, покоробившихся стен стала пристанищем новейших приборов и инструментов, у которых яркий блеск полированной латуни сочетался с темнотой черных деталей, кристальной прозрачностью разнообразных стеклянных трубок, глянцем деревянных рукояток и яркой шелковой зеленью катушек.
Громадные лейденские банки, выстроенные в длинный ряд, машины Рамсдена и Холтеца, батареи Крюйкшенка и Волланстона, батареи Гроува, Бунсена, Даниэля, Лекланше; изящные батарейки из бихромата калия, катушки Румкопфа, трубки Гесслера, регуляторы Фуко и Дюбока, свечи Яблочкова, лампочки Эдисона, телефонные и телеграфные аппараты – все это принимало причудливые формы и было одновременно тусклым, прозрачным и сверкающим и многоразличными способами то поглощало, то преломляло, то отражало свет.
Потрескивал электрический ток, повсюду мелькали голубоватые искры, раздавались сухие хлопки и мелодичный звон колокольчиков.
Воздух пропитался острым, резким запахом азотной кислоты и озона.
Барбоза и Ленита, с головой ушедшие в научные занятия, самозабвенно ставили опыты, обменивались немногословными репликами, словно бывалые коллеги. Давали друг другу решительные указания. Случалось, что один из них внезапно топал ногой, хмурился, замахивался, лицо у него искажалось – что-то было не в порядке, и виновный карался легким толчком. Полковник наблюдал за ними, стоя в дверях.
