–?А разве я не говорил, что он чудак? Невтерпеж, видите ли, ему! Настрелял дичи в Риу-Клару и домой заторопился.
–?А как вы об этом узнали?
–?Приехал оттуда один метис. Только что заходил сюда.
–?Вымок, небось, ваш сын – льет ведь, как из ведра.
–?Да ему все нипочем – не привыкать.
–?В котором часу он приедет?
–?Тут шесть лиг пути. Наверняка он выехал после завтрака, часов в десять. Дорогу всю размыло, так что ехать ему часов шесть, а то и все семь. Ты будешь ужинать в обычное время или подождем его?
–?Да подождем, конечно!
Полковник удалился.
Ленита проворно спрыгнула с гамака, побежала в спальню, тщательно причесалась, подняла волосы и заколола на макушке, оставляя затылок открытым. Затянувшись в корсет, она облачилась в мериносовое платье с высоким воротом – очень скромное, но элегантное. Надела ониксовые серьги, брошь, браслеты, обула туфельки с белыми подковками в стиле Людовика XV, низкий подъем которых открывал черный шелковый чулок. На левой стороне груди она приколола две пышные, душистые белые розы.
–?Ну и ну! Какая у нас красавица сеньора дона Ленита! – воскликнул полковник, в восхищении глядя на нее.– Парню моему это, правда, как мертвому припарки. Только он сам виноват – ничего не поделаешь.
Ленита слегка покраснела и засмеялась.
–?Ну-ка, пойдем в дом – пускай и старуха моя на тебя полюбуется. Правда, ты такая красавица, что хоть самому святому Антонию голову вскружишь! Как тебе к лицу это закрытое черное платье! Да, ничего не скажешь!
Вечерело. Дождь все не утихал. Повсюду в рытвинах скапливалась вода, стекая ручьями со всех склонов.
На вершине пограничного холма, пересеченного дорогой, показались двое верховых и вьючный осел. Медленно, то и дело скользя по грязному, раскисшему склону, стали они спускаться в направлении фазенды. Распыленные в воздухе водные брызги делали неясными их очертания, окутывая серой дымкой, которую рассекали наискось дождевые струи. Но полковник разглядел их сквозь запотевшие окна.
–?Мандука едет! – воскликнул он.– Бедняга! Мокрый, как курица!
Ленита прекратила раскачиваться в кресле-качалке, отложила газету «Вестник Европы», которую до этого читала, уронила руки на бедра, откинулась головой на спинку, побледнела и замерла, как будто лишилась чувств. Кровь отхлынула у нее от забившегося сердца.
Путники прибыли. Послышался нервный звон трензелей, потом тяжелая поступь размокших, грязных сапог и звяканье шпор на мощеной площадке у крыльца.
