— Вот, в последнюю минуту прихватил в деревне…
— Ага, опять стырил…
— Помолчи, Серот. Это отборный самогон самого высокого качества, что производят только в Римкрим. Все сивушные масла давным-давно отцедили, а после того жидкость еще пять лет держали в темноте на холоду.
Я содрогнулся, представив эту мерзость. И содрогнулся еще раз, поняв, что придется ее пить, никуда не денешься, иначе обидишь поэта. А этого делать никак не следовало — еще ославит на века.
Разложили костер. Серот выпустил язычок пламени, полусырой хворост зашипел и мгновенно занялся огнем. Лем порылся в своей сумке еще раз, вытащил на свет три жестяные кружки и большую миску, которые доверху наполнил мутной жижей. Посмотрел на Жулю, подумал и перелил содержимое одной кружки обратно в бутыль, оставив только чуть на донышке.
— Не обижайтесь, сударыня. Это весьма крепкое пойло, вам не стоит потреблять его слишком много.
Жуля кивнула. Мы разобрали кружки и запаслись закуской. Лем поставил перед Серотом миску с самогоном, и дракоша начал, тихо урча, вдыхать пары.
— Итак, дамы и господа, давайте выпьем за знакомство. И… за прекрасных дам, для которых у нас всегда найдется время на подвиги, совершаемые во имя их и справедливости…
— Ага, как же, подвиги…
— Серот, не мешай. Этот тост я поднимаю за прекрасную Жюльфахран, коей сердце мое восхитилось, уж только лишь глаза узрели прекрасный облик.
— Во бабник!
— Помолчи, Серот. Простите его, сударыня, он плохо воспитан… А также за ее спасителя от жестоких негодяев, кои намеревались злостно надругаться над вышеупомянутой девой, невзирая ни на ее мольбы о пощаде и зовы о помощи, ни на ее молодость и красоту…
— Ага, зырь, как завернул! Поди разберись…
— Заткнись, Серот. Итак, я не просто предлагаю, а настаиваю выпить за вышеперечисленных людей. Ну и, конечно, присоединяю скромное пожелание в собственный адрес как поэту, готовому сложить хвалебные вирши в честь описанных душещипательных событий.
— Эй, а как же я?
— Ну хорошо, и за Серота тоже, как за моего спутника.
— Во!
— В общем… — Лем немного помолчал. — Хотел я еще сказать, но ладно.
— Ага, хватит, а то мы до вечера будем его слухать, — сообщил дракоша. — А я пить хочу.
Лем страдальчески возвел очи горе, потом поднял кружку.
— Поехали…
Чокнулись. Выпили. Закусили.
Честно говоря, после того пойла, которым потчевали бандиты, этот самогон особого впечатления на меня не произвел. Так, немного пошебуршал в голове и стих. Зато у других реакция была похлеще. Жуля развалилась в свободной позе и слушала поэта, блаженно улыбаясь. Похоже, все неприятные события прошедшего дня она уже забыла. Лем совершенно потерял контроль над собой и вещал всякую чушь, замолкая только на те моменты, когда что-то жевал. Серот тщательно вылакал весь самогон из миски, стащил у Лема бутылку и постепенно высасывал из нее пойло, время от времени рыгая огнем куда-нибудь в сторону, чтобы не сжечь нас ненароком.
