Кто бы ни был ее отцом, она благодарна ему за такого замечательного ребенка.
Тут Элиссу посетило странное чувство, и она резко обернулась. Трудно было объяснить, почему вдруг возникло желание обернуться. Может, она услышала шаги? Или как-то иначе почувствовала чье-то близкое присутствие?
— Алекс! — воскликнула она.
То, что Элисса обернулась к нему, будто у нее были глаза на затылке, заставило Алекса застыть на месте. Одновременно он снова почувствовал, как в нем растет желание при виде Элиссы, и изо всех сил старался не подать виду.
— Здравствуйте, Элисса. — Увидев, что на ее щеках проступил румянец, он спросил себя, не слишком ли явно по его лицу видно, о чем он думает?
— Что вы здесь делаете? — обратилась к нему Элисса. Его одежда — теннисные тапочки, темные вельветовые штаны, белая майка и потертая кожаная куртка — придавала ему особый мужской шарм, и это очень волновало Элиссу.
— А вы мне поверите, если я скажу, что оказался здесь совершенно случайно?
Элисса сделала вид, что раздумывает, и ответила, склонив голову набок:
— Нет. Скорее всего, нет.
Порыв ветра растрепал ее волосы, и Алекс не смог удержаться и бережным движением убрал золотистые пряди с ее лица. Он почувствовал, как Элисса вздрогнула от беглого прикосновения.
— Я пришел, потому что хотел вас увидеть, — признался Алекс. — Я должен вам сказать, что…
К ним подбежала прелестная девчушка с длинными каштановыми косичками. Она запыхалась, ее глаза светились от радости.
— Мамочка, ты видела? Я выиграла, я выиграла!
У Алекса внутри что-то оборвалось. «Мамочка»? Вот это да! Значит, эта малышка — ребенок Доун?
— Как здорово! Моя победительница, — Элисса прижала Сэнди к себе и посмотрела на Алекса. Он выглядел озлобленным, его глаза буквально обжигали.
«О нет, — внутренне простонала Элисса. — Боже, я ведь совсем не хотела, чтобы он вот так узнал о Сэнди».
Она не могла объяснить себе, почему не сказала Алексу о том, что у нее есть дочь. Обычно ее было не остановить, когда она говорила о Сэнди. Но в случае с Алексом Мораном она последовала какому-то внутреннему позыву и ни разу не упомянула о своей любимой дочурке.
Может, это случилось потому, что Алекс сомневался почти во всем, о чем она ему рассказывала, оценивал каждое ее слово и был пугающе любопытным.
Нет, Элисса никогда не стыдилась Сэнди, как стыдились ее ребенка мать и отчим. Но она краснела от тех обстоятельств, которые привели к рождению дочери.
Алекс снова взял себя в руки.
