Габри шумно вздохнул и поднес бледную руку ко лбу жестом Глории Суонсон[26], который нечасто можно увидеть по эту сторону.
— Оладьи?
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что даже Гамаш оказался застигнутым врасплох.
— Прошу прощения, месье?
— У меня есть морковь, финики, бананы. А также кое-что особенное в честь Джейн под названием «Шарль де Миль».
С этими словами Габри исчез, чтобы вновь появиться через минуту с большим плоским блюдом в руках, на котором горкой были сложены оладьи, искусно украшенные фруктами и розами.
— Разумеется, это не розы сорта «Шарль де Миль». Те уже давно отцвели.
По лицу Габри ручьем потекли слезы, и блюдо предательски задрожало у него в руках. Только быстрая реакция Бювуара, обостренная чувством голода, позволила спасти угощение.
— Desole. Excuse-moi[27]. Мне так грустно!
Габри мешком упал на один из диванов, безвольно опустив руки и ноги. У Гамаша сложилось впечатление, что, несмотря на разыгранное драматическое представление, мужчина был искренен в своих чувствах. Он дал Габри время собраться с мыслями и взять себя в руки, отдавая себе при этом отчет, что, вполне возможно, еще ни разу в жизни Габри не приходилось брать себя в руки. Потом он попросил сообщить жителям деревушки о том, что завтра утром состоится собрание, и открыть для этого церковь. Кроме того, он забронировал номера в гостинице, обещающей постель и завтрак.
— Поздний завтрак, — поправил его Габри. — Но вы можете получить его вместе с ранним завтраком, если хотите, поскольку помогаете совершить правосудие над этим негодяем.
— У вас нет никаких предположений, кто мог убить ее?
— Это был охотник, не так ли?
— На самом деле мы пока не может утверждать этого. Но если это был не охотник, то кто, по-вашему?
Габри потянулся за оладьей. Бювуар счел это позволением попробовать угощение. Они были еще горячие, прямо из духовки.
Две оладьи Габри хранил молчание, а потом негромко произнес:
— Знаете, никого не могу назвать. Но… — он устремил внимательный взгляд карих глаз на Гамаша, — вы ведь не ожидали от меня этого, правда? Я хочу сказать, именно это и есть самое ужасное в убийстве, верно? Мы не подозреваем, что оно вот-вот произойдет. Наверное, я путано изъясняюсь. — Он протянул руку за очередной оладьей и съел ее вместе с розовыми лепестками и всем остальным. — Люди, на которых я злился больше всего, наверное, даже не замечали этого. Понимаете, о чем я говорю?
Казалось, он умоляет Гамаша понять, что он имеет в виду.
