Едва взглянув на лопатку, заарин изменился в лице. Он увидел то, что на короткое время выбило его из колеи. Однако вскоре он взял себя в руки, достойно довел обряд посвящения до конца, но на следующий день сам отыскал новопосвященного хаялгын-боо и запретил ему не только входить в свою белую юрту, но и вообще попадаться ему на глаза…
Но несмотря ни на что, Баташулуун Шагланов оставался найжи. Он едва заметно кивнул:
— Говори.
— Разреши задать тебе вопрос.
— Спрашивай.
Гомбо вдруг поднял голову и дерзко посмотрел заарину в глаза.
— Что ты прочел по жертвенной лопатке на моем посвящении, богдо?
Баташулуун был удивлен тем, что молодой наглец смеет смотреть в глаза заарину! Однако… Впрочем, лицо его продолжало сохранять абсолютное спокойствие. Шаман, просветленный разумом, коему открыты тайны загробного мира и мира духов, легко сумеет совладать с человеческими эмоциями.
Баташулуун усмехнулся:
— Я скажу только то, что скажу.
— Я внимаю, богдо.
Более Гомбо глаз не поднимал.
— По праву рождения ты обладаешь сагаанай удха, то есть на роду у тебя написано стать белым шаманом, как все твои предки по материнской линии.
— Это так, богдо.
— Ты станешь черным шаманом, Гомбо.
Тот удивленным не выглядел, напротив. Слова найжи, вероятно, лишь подтвердили его собственный уже сделанный выбор.
— Это не есть сээр, — сказал он.
— Да, греха в этом нет, но и хорошего мало. — Баташулуун отставил в сторону пиалу с остывшим чаем. — Говори, Гомбо, зачем ты пришел, и уходи. Мое время мне не принадлежит.
Молодой шаман склонил голову ниже.
— Смирнов-нойон, полицейский ротмистр, арестовал моего младшего брата Батлая и посадил его в каменный подвал в Иркутске.
— Это не есть сээр, это работа полиции. В чем обвиняют Батлая?
— В конокрадстве.
— Если твой брат вор, его надлежит наказать. Если же он невиновен, власти разберутся и скоро отпустят его.
— Батлай невиновен! — Гомбо заговорил экспрессивно, но жестикулировать, впрочем, как и поднять глаза, не решался. — В тот день, когда была совершена кража, весь улус видел его гуляющим на свадьбе! И полиция знает об этом!
— Почему же его не отпустят? — искренне удивился Ба-ташулуун.
— Прошлым летом на Сур-харбане Батлай выиграл скачки на моем донон-хэер (четырехлетий гнедой скакун). Русский нойон еще тогда положил на Гнедого глаз… Он требует отдать ему коня, и тогда он отпустит брата.
— Это сээр… нет правды на земле… — печально вздохнул Баташулуун. — Будет лучше, если ты отдашь ему Гнедого… Но что же ты хочешь от меня?
