— Что с вами? Вам плохо?
«Какие глупые вопросы задают люди в минуты растерянности. Конечно, плохо! Очень плохо!»
— Я не знаю, не знаю, что им надо отвечать! — Она запрокинула голову, и Второв увидел в ее глазах ужас. Это был стопроцентный животный страх загнанной жертвы. В ее искренности не приходилось сомневаться.
— Успокойтесь. Хотите воды?
Воды она не хотела, она ничего не хотела, ей было очень плохо, очень-очень плохо.
Второв разозлился.
— Я, конечно, сочувствую… Я вижу, что вы глубоко взволнованы, но… простите, я не могу допустить, что причиной, черт возьми, является вот эта писулька! — Он помахал в воздухе посланием Слепцова.
— Разве дело в письме? Все гораздо сложнее. — Рита Самойловна перестала плакать и, вытирая глаза, смотрела на Второва обреченным взглядом. — Я знала, что так и будет, я знала, что они не позабудут. Это слишком важная вещь… Как они могли позабыть про нее… Я знала, но ничего не могу поделать…
— Простите, Рита Самойловна, — сказал Второв, — но я вынужден, вы поймите меня правильно, вынужден настаивать, чтобы вы были откровенны со мной, иначе я ни в чем не смогу разобраться. Я здесь новый человек, и вы должны мне помочь!
Рита покачала головой. Казалось, она начала успокаиваться.
— Все говорят это слово, — задумчиво сказала она. — Он тоже говорил это слово: «Ты должна помочь мне». А потом он услышал, как капает вода в блоке фокусировки, бросился к установке, его руки попали в кварк-нейтринный поток… Затем произошел взрыв. Он погиб, это было естественно, а я осталась жива. Вот в чем дело, товарищ новый начальник лаборатории. Я утром еще хотела вам это рассказать, но сдержалась, неудобно было так сразу удивлять нового человека своими странностями. А теперь я рассказала, и мне легче. Я всем это рассказываю, мне становится легче, но потом я снова вижу эти руки с белыми манжетами…
Она закрыла вялыми, словно из пластилина, пальцами лицо, и сквозь них потекли слезы.
«Вот плачет теперь», — с тоской подумал Второв и неумело принялся утешать. Он предлагал ей воду, гладил ее по голове, осторожно похлопывал по плечику.
«Вот передряга… — думал он. — Науки особой я не вижу, но зато эмоций — как на сцене».
Когда Рита утихла, он спросил:
— Какая работа проводилась с образцами, полученными из Комитета?
— Какая? Обычное химическое и физико-химическое исследование. Я хорошо помню ампулу, которую нам доставили из Комитета. Она была в свинцовом ящичке. Почему в свинцовом? Смешно! Они, наверное, боялись радиоактивности. На ящичке был замок с секретом. А секрет-то нам и не прислали! Вот мы и ломали голову. Но он открыл его. Он все мог, если хотел.
