- Это что, нелинованная записная книжка?
Вейн с тоской посмотрел на меня, неопохмелившегося идиота, выхватил Книгу, раскрыл, протянул. Я прочитал вслух:
"Легкий взмах руки, румянец на щеках.
Нежное движенье, первой боли страх.
Томные глаза, дрожащие ресницы.
Легкий взмах крыла, страданья дикой птицы.
Поцелуи, пламенные руки.
Бархатные пальцы, фортепьяно звуки.
Шорохи парчи, зашторенные окна..."
Я замолчал, задумался. Что это? Стихи или набор слов для пения внутрь себя? Под рожок, флейту и африканский барабан, обтянутый бесплатной белой еврокожей.
Я повернулся к Вейну, но вопрос так и не задал. Молчун сидел тихо и блаженно улыбался, я смотрел на него, вспоминая...
"... впервые они познакомились лет двадцать пять назад..." Все правильно - мы дружны со школьной скамьи. Наше совместное детство прошло на чердаках и помойках. Мы чистили соседские фруктовые сады, освобождая их от излишек, дергали, как положено, девчонок за косички.
После второго четырехгодичного цикла Вейна выперли из школы за "патологическую неуспеваемость и преднамеренную молчаливость". Единственным человеком, знавшим, почему он закрыл свой рот на замок, был я. Вейн жил с матерью и сестрой. Мать пила, постоянно награждая детей оплеухами и тумаками.
Именно закалка, полученная Вейном во время семейных баталий, помогла Молчуну прозреть: еще в школе он понял, что знания, вдалбливаемые учителями в наши зеленые мозги, ложны и к реальной жизни не имеют никакого отношения. Мы - остальные - катаясь, как сыр в масле, не испытывая ни материальных, ни физических трудностей, заглатывали брехню учителей кусками, не разжевывая.
Молчун на слова, он хорошо пел, правда, не имея собственного репертуара. Я до сих пор храню три кассеты с записями его юношеского голоса. Наши пути разошлись, когда я поступил в столичный Университет, уверенный, что писательству могут "Научить заочно, без практики жизни, стоит только вцепиться в парту, да покрепче. После первого семестра я начал догадываться, что в чем-то мои расчеты ошибочны, и, чтобы набить руку, устроился в газету, совладельцем который был и остается Дед - мой двоюродный дядька - не столь старый, сколь бородатый.
Вейн, два года бродивший по стране вместе с группой хиппи, в итоге загремел в армию, вляпавшись в разгар Островного конфликта. Последствия: госпиталь, малярия, желтуха и ранение в ногу. Я, будучи, студентом, отвертелся от призыва, он - вынес в сердце боль кровавых бессмысленных схваток во имя Чести Господина Генералиссимуса. Вернувшись из госпиталя он начал сочинять сам - злые, откровенные, без промаха бьющие песни... Но очень скоро понял, что в одиночку стену равнодушия не пробить, что единственное спасение -- влиться в андеграунд. Что он и сделал. Несколько лет спустя, когда рок легализовался, Вейн вынырнул на поверхность вместе с группой "Гильотина", завоевав титул "Лучшего бас-гитариста". После одного из концертов мы встретились - я к тому времени вернулся в город несолоно хлебавши: бросил учебку на седьмом семестре.
