Мать героя, Анеля Нагурская, получив скорбную весть о трагической судьбе своего первенца, умирает…
Вернувшись из госпиталя, Нагурский продолжает службу в Управлении морской авиации, по ничего не может узнать о своих родных, живущих в Польше — за пределами Советской России. Уволившись из штаба, он долго добирается до родительского дома, где его ждут горькие вести и нелегкие испытания. Вернуться в Россию он уже не смог, но и воевать против своей второй родины на стороне панской Польши противно его убеждениям.
Строго предупредив родных, чтобы никому не рассказывали о его прошлом, Нагурский, регистрируясь в полиции, в графе «служба в армии, должность и звание» записывает: «нижний чин».
Знакомые устраивают его на маленький сахарный завод.
Так затерялся след Нагурского.
Шли годы, никому в Польше не было дела до скромного инженера, никто не подозревал в нем отважного летчика, пионера полярной авиации.
А потом снова война, годы фашистской оккупации и посильной борьбы с врагом, счастливые дни встречи с русскими воинами-освободителями.
В новой народной Польше Нагурский уже руководит крупным отделом конструкторского бюро все в той же промышленности сахароварения.
Конечно, авиация, Арктика памятны и дороги по-прежнему. Особенно бередят душу всё новые и новые сообщения о полетах советских авиаторов к Северному полюсу, открытие дрейфующих станций в Ледовитом океане.
Как хотелось бы написать этим героям! Ведь они даже назвали его именем одну из полярных станций — «Нагурская». Хорошо бы увидеть старых знакомых…
Но о нем говорят как об умершем…
— Каково это — взять да и заявить: вот я, такой-то герой, жив, здоров и хочу получить свою долю почестей. Невозможно было это, — объяснял мне Нагурский. — Сам не знаю, как решился подойти к Центкевичу, но очень уж было обидно встретить человека, который написал, что ты мертв.
— А если бы не эта случайность? — спрашиваю Яна Иосифовича.
— Наверное, никогда не бывать бы мне в дорогой России…
— Ян Иосифович, а как искать Кузнецова? Никаких следов нет…
— И я ничего не знаю о его судьбе… Вы уж постарайтесь, пан редактор.
Нагурский все еще называет меня на польский манер.
О Кузнецове разговор особый, и кто знает, вдруг не бесполезный?
Механик Кузнецов, черноморский матрос первой статьи, — такой же пионер освоения Арктики, как и Нагурский.
Для участия в экспедиции механика искали повсюду: в России, во Франции, Норвегии. Никто не соглашался взять на себя такую трудную и небезопасную обязанность.
