Незнакомец выслушал всю эту тираду и ответил:
«Вы правы, родственник, и очень близкий. Я и есть летчик Ян Нагурский».
Что тут началось!..
Началось и у нас. Перебивая друг друга, мы требовали подробностей: как же могло произойти, что человека заживо похоронили, а он молчал целых сорок лет? Фантастика!
— Да я сам только что узнал об этом. Вчера виделся с Нагурским, он будет выступать у нас. Договорились. Это такая история!.. Ну, Юрий, принимаете подарок?
— Боже мой! Принимаю ли я такой щедрый, просто царский подарок?! Но гонка завтра стартует из Варшавы. Когда же я увижу мифического летчика?
— Не волнуйтесь, завтра в восемь часов утра вы встретитесь с ним у нас в редакции.
Если можно осчастливить человека, не просто человека, а журналиста, то большего и не придумать — подарить сенсацию!
Влюбленные не ждут так, как ждал я этого свидания.
…В комнату входит высокий, слегка сутулящийся мужчина в коротком синем спортивном полупальто. В светлых, коротко стриженных волосах почти не видно седин. На овальном сухощавом лице выделяются большие внимательные глаза. Высокий, открытый лоб.
Я успеваю заметить, что Нагурский взволнован: вздрогнули при рукопожатии его сухие, крепкие пальцы.
Впрочем, как не понять состояния этого человека. Я еще не знаю всех обстоятельств его «исчезновения». Но просто ли воскреснуть из безвестности, вновь после целой жизни оказаться в центре внимания прессы, впервые подойти к микрофону?..
И мне необходимо это учесть при записи его выступления. Я должен увезти на пленке обращение Нагурского к полярникам, к народу страны, где он совершил свой подвиг, страны, ставшей его второй родиной…
Сначала я хотел побеседовать с ним перед микрофоном, но, подумав, понял, что могу неосторожным вопросом, даже невольной бестактностью от незнания его судьбы обидеть человека, заставить его замкнуться. Лучше просто поговорить, а еще вернее — послушать, что при первой встрече захочет рассказать мне Нагурский.
Решение оказалось правильным. Изредка, очень осторожно, я помогал «раскрутиться» нелегким воспоминаниям Яна Иосифовича. Запись выступления, которую мы сделали после, потребовала от Нагурского напряжения всех сил, хотя говорил он менее двух минут и русский язык не забыл.
Для семидесятилетнего человека не прост такой крутой поворот судьбы.
Сообщение о Нагурском и его выступление прозвучали в «Последних известиях», в журнале «Огонек» был помещен мой очерк, а в конце июля вместе с полярниками, пригласившими ветерана русской авиации в Москву, я встречал Яна Нагурского на Внуковском аэродроме.
