Но что это? На западе появились двое с собакой на поводке. Генри кинулся к товарищу.
Он с трудом поднял Майкла.
Тома шел прихрамывая: открылась рана. Майкл терял силы. Его знобило. Под утро он упал и не мог подняться.
Рассвело. Они находились на каменистой равнине среди отполированных ветрами невысоких острых пиков. Пустыня словно скалила каменные зубы. В этом похожем на луну мире, кроме них, были лишь враги, идущие за ними. Тома лежал обессиленный. Какая-то мысль точила его. Он пристально вглядывался в Мкизе, словно хотел рассмотреть его получше.
Легли спать. Вечером Мкизе открыл глаза и увидел, что Майкл пытается извлечь флягу с водой из рюкзака. Заметив движение Генри, Тома притворился спящим.
На следующую ночь, уходя от вновь появившихся преследователей, Мкизе, обливаясь потом, нес на себе впавшего в беспамятство Тома. Он спускался в долины, покрытые сухой золотистой травой. Забрел в окаменевший, поваленный тысячи лет назад лес. В одной из пещер в скалах обнаружил огромный каменный топор. Кто мог им пользоваться? Они встретили следы каких-то древних поселений. Но воды нигде не было.
На привале Тома начал бредить. Оп тяжело дышал и, видимо, умирал.
— Воды, дай воды, ты, красный, — сказал он едва слышно.
Генри удивился:
— Что ты говоришь, Тома?
— Дай воды, я ухожу. — Голос раненого был едва слышен. — К черту вас всех, и красных и европейцев. Зачем я ввязался…
— Так ты не…
— Не Майкл Тома.
— А кто же?
— Зачем тебе мое имя? Чтобы отомстить моей семье? — Я хочу знать, кто послал тебя.
— Дай пить, я ухожу.
Генри помедлил, потом налил немного воды. Тот, кто недавно называл себя Майклом Тома, выпил, вздохнул.
— Кто же послал?
— Разве сам не сообразил?
— Зачем ты пошел в пустыню со мной?
Человек долго молчал.
— Я должен был стать твоим другом и войти в ваше Общество свободы.
— Чтобы всех выдать?
— А зачем же еще? Будь все проклято!
— Это ты наблюдал за мной, когда я делал подкоп ночью?
— Конечно. Я бы убежал с тобой.
— А Майкл Тома? Он бы встретил тебя в Иоганнесбурге.
— Мертвый никого не встретит…
— Убили?
— Они, не я.
— Значит, Опперман тоже из секретной службы?
— Мы вместе. В лагере не знают.
Все было ясно. Генри нахмурился, вынул пистолет, сдвинул предохранитель.
Он встретил взгляд своего спутника, усталый, безразличный.
— Стреляй. Сюда. — Он показал себе в ухо. — Не хочу больше жить.
Он закрыл глаза, ожидая выстрела.
Генри не мог решиться. А зачем ему стрелять? Агент особого отдела и сам умрет. Но бросить его здесь тоже неприятно.
