Спартак | страница 148
Двусмысленная политическая позиция Г. Верреса делает вполне понятной его политику по отношению к рабам и рабовладельцам в самой Сицилии, политику, над которой Цицерон едко иронизировал: «Что сделал ты, добрый страж и защитник провинции? Рабов, пытавшихся взяться за оружие и зажечь в Сицилии пламя войны, признанных виновными после произведенного тобою следствия приговором твоим и твоих заседателей, — этих рабов, переданных уже палачу для свершения над ними казни по обычаям предков, ты осмелился вырвать из рук смерти и объявить свободными от суда…
…Да, ты отличный полководец, не чета доблестному Манию Аквилию, а разве Павлу, Сципионам, Марию! Какую дальновидность обнаружил он среди той паники, среди угрожавших провинции опасностей! Убедившись в неблагонадежном настроении сицилийских толп рабов, вызванном бушевавшей в Италии невольнической войной, какой спасительный страх сумел он нагнать на них, чтобы отбить у них охоту шевельнуться! Он велит схватить буянов — кто бы тут не испугался? велит хозяевам явиться на суд — что за страшное мгновение для рабов! произносит вердикт: «Да, виновны!» — ясно, что пожар вовремя потушен слезами и кровью немногих людей. Что же дальше? Ну, разумеется, бичевание, пытка огнем и крайняя кара осужденным, крайний страх прочим — мучительная смерть на кресте… Нет, от всего этого их освободили! Воображаю, как ужаснулись рабы при виде этой податливости наместника, у которого можно было выкупить жизнь осужденных за преступный заговор рабов даже (в последнюю минуту) при посредничестве самого палача!»
Для Верреса вторжение восставших рабов в Сицилию давало возможность снять с себя ответственность за состояние острова: все — и свои собственные деяния! — можно было свалить тогда на них. Неблагоприятных же последствий для себя он мог не опасаться: корабль для бегства всегда находился наготове…
Пока он занимался грабежами, Л. Лукулл шел дорогой славы, мечтая стать новым Александром Македонским. И казалось, счастье улыбалось ему…
Глава четырнадцатая
ТРЕТИЙ ГОД ВОЙНЫ С МИТРИДАТОМ (72 г.)
Предстоящий третий год войны обеими сторонами рассматривался как решающий. И Л. Лукулл и Митридат энергично готовились к новым боям. Понтийский царь зимовал всего в 150 километрах от римлян, к востоку от города Команы и реки Лик, в области Кабиры, где находились его богатый дворец и сокровища. Он писал многочисленные письма к сыну Махару, правителю Боспора, требуя прислать ему военную помощь. Он просил о поддержке царей Скифии, своего зятя Тиграна Армянского и парфян.
