— Так ведь… Ох, риск… Большой риск, прошу прощения… — проблеял Бонс и добавил: — Капитан. — Это последнее словечко, наиболее почетное в его словаре, он использовал в качестве защиты, как будто руку поднял над головой в ожидании удара.
— Билли, цыпленочек, — произнес Флинт ласково, но не поворачивая головы к Бонсу, а рукой ероша перья большой зеленой птицы на своем плече. — Не надо больше обсуждать моих приказов. Никогда. Если, конечно, хочешь остаться в живых. Ты меня помял?
Бонс навесил на свою могучую фигуру не меньше оружия, огнестрельного и холодного, чем Флинт. Билли был намного выше лейтенанта, шире его в плечах, а руки его — вдвое толще. И храбрости ему не занимать, не боялся он появляться на нижней палубе без сопровождения боцманской команды, не боялся встрять в драку и разнять буянов. Но тут Билли Бонс затрясся от ужаса. Он прибегнул к испытанной защите членов экипажа, мгновенно выпалив:
— Так точно, сэр!
1 февраля 1750 года. Испанская Америка
Шлюп Его Католического Величества «Эль Тигре» перерезал курс вражеского парусника, осыпая его ядрами двойного заряда всех поочередно бортовых пушек и выбирая для каждой пушки свой момент выстрела.
Десять пушек грохнули и отъехали от борта, выплюнув громовые клубы дыма. Десять длинных пламенных языков лизнули обшивку жертвы, двадцать железных ядер вырвались в воздух, некоторые пролетели мимо и плюхнулись в воду — даже на таком близком расстоянии пушкарям трудно попасть на ходу в движущуюся цель. Но больше половины испанских ядер нашли для себя уголки в корпусе и надстройках «Бетси». На корме, окруженный осколками, обломками, мертвыми и умирающими матросами, орал на команду с целью поднятия ее боевого духа капитан Джозеф Флинт, славный мятежник, завершивший восьмой месяц своей пиратской карьеры.
Карьера получилась беспорядочной, суматошной, богатой взлетами и падениями.
Да, он захватил не один испанский приз, грабя и учиняя резню. Набрал золотишка, и немало, мог и похвастать, если б было перед кем. Но половину людей своих он потерял в заговорах и расправах с участниками бунтов, причиной которым был сам Флинт. Со своими недостатками, к тому же невообразимо разросшимися, он ни в коем случае не подходил на роль лидера. Следуя древнему девизу «разделяй и властвуй», он эффективно разделял подчиненных, но власть его неизменно сводилась к стравливанию матросов друг с другом. Он понимал, что даже если испанский флот не изловит его, то очень скоро до его глотки доберутся собственные люди. Однако Флинт не мог ничего с собой поделать, к тому же в данный момент его занимали иные заботы.
