Но животное не собиралось нападать на меня в любом обозримом будущем, так как было очень, очень мертвым.
Или, по крайней мере, лучше ему быть мертвым, раз уж оно висело на стене напротив двери.
Не знаю, почему меня так обеспокоил волк. У меня самой на стене висели оленьи рога.
Зачем отстреливать оленей, если вы не собираетесь показывать свою добычу? Есть вы их уж точно не сможете. На вкус они как зловонные башмаки, сваренные в протухших помоях.
Но в моем доме оленьи рога использовались как вешалка для медалей за первое место по стрельбе и время от времени как сушилка для нижнего белья. От волчьей головы не было бы никакого проку.
Я задумалась, зачем она Кадотту?
Я подошла к краю крыльца.
— Вы готовы идти? — окликнула я.
В ответ мне послышался отдаленный волчий вой.
Слишком далеко, чтобы пускаться в погоню. И все же этот звук заставил меня спрыгнуть с верхней ступеньки и поспешить туда, где я оставила старика.
Его там не было.
Я выругалась и отправилась по следу. Я не обязана была предупреждать его, чтобы не заходил далеко. Он все же большой мальчик.
Однако количество заблудившихся и умерших в лесу людей поражало.
Если я потеряю элитного охотника на волков, меня до конца моих дней станут звать тупицей.
Я крикнула, но ответа не услышала. Я пометалась вокруг, но результат был тем же. Внезапно я поняла, что в лесу стало тихо. Слишком тихо. Даже птицы замолчали. Что-то приближалось.
Снова послышался волчий вой — на этот раз ближе — и ему ответил второй волк.
Почему они воют средь бела дня? Не за ними ли отправился Манденауэр? У него не было оружия, или, по крайней мере, я его не видела.
Листва шуршала все ближе и ближе. Я посмотрела вверх. Верхушки деревьев были неподвижны, как озеро в новолуние. Ветер, дувший ранее, стих. Что же двигалось сквозь кустарник?
Треснула ветка. Я замерла. Как и тот, кто там находился, кем бы он ни был. В моей руке оказался пистолет. Я не знаю, когда его достала. Я просто была рада, что это сделала.
В темноте в лесу почти невозможно определить, с какой стороны доносится звук. Я обнаружила, что при ярком свете дня это также невозможно. Я стояла среди кустов и деревьев, когда затылок начало покалывать. За мной наблюдали.
— Манденауэр? — крикнула я. — Вернитесь сюда, немедленно!
«Это должно сработать», — насмехался надо мной разум. Если старик здесь, то уже был бы рядом.
Дыхание с хрипом вырывалось из моей груди, сердце колотилось, пот струйкой сбежал между грудей и скользнул вниз по животу. Я подняла пистолет, и птицы снова защебетали.
