В мои размышления вторгся голос Кадотта:
— Вы не собираетесь мне говорить, верно?
— Говорить что?
— Почему вас так заинтересовал этот бесхозный волчий тотем?
— Мне просто любопытно.
— Забавно, но вы не кажетесь слишком любопытной.
— Ошибаетесь. — Я встала. — Первым пунктом в списке «Что требуется, чтобы быть хорошим копом» стоит любопытство. Иначе мы бы не задавали все время все эти раздражающие вопросы.
— Хм.
Профессор встал и обогнув стол, подошел слишком близко, и снова загнал меня в угол. Мне нравилось сохранять вокруг себя личное пространство, а Кадотт нарушил его границы. Но отступить — значить показать, что нервничаю, что он влияет на меня. И первое, и второе было правдой, но зачем ему об этом знать? Пожалуй, баранье упрямство было еще одной из моих черт.
Не-а.
— Так я вам позвоню?
У меня перехватило дыхание:
— П-позвоните?
Имидж крутой девчонки куда-то испарился.
— Ну, если выясню что-нибудь еще о тотеме, — сказал Уилл.
Ну конечно. Тотем. Речь не обо мне. Вот так всегда.
Мои девичьи фантазии лопнули, как мыльный пузырь.
— Ага, конечно. — Я выудила визитку с многочисленными телефонными номерами.
Уильям посмотрел на нее, потом поднял глаза на меня. Он по-прежнему был слишком близко, а я по-прежнему не отступала.
— Джесси? — пробормотал он. — Это сокращенно от Джессики?
— Типа того.
Имя «Джессика» больше подошло бы розовощекой, блондинистой, хрупкой девочке-балерине.
Кадотт усмехнулся.
— Я могу оставить это себе? — Он щелкнул пальцем по лежащему на столе тотему.
Меня одолели сомнения. Хотя тотем еще не был внесен в список улик, мне следовало это сделать. Кто знает, ценен он или нет? Возможно, Уильяму Кадотту это известно.
— Пока что да.
Схватив чистый листок бумаги и нацарапав что-то на нем, я ткнула пальцем в нижнюю часть листка:
— Подпишите.
Уилл взял ручку и подписался, и только потом спросил:
— Что это?
Никудышный из него законник.
— Это улика. Я вам даю ее под расписку и с возвратом.
— Хорошо.
Снова повисла тишина. Пора прощаться, но я не знала, как это сделать.
— Будем на связи, Джесси.
То, как он произнес мое имя, заставило вспомнить сияние его кожи в лунном свете. И напряжение мускулов, и то, как качалась серьга.
