– Способен, – вздохнул я. – Что, я тебе разонравился?
– У тебя есть девушка, – сказала она. – И эта девушка тебя ждет.
– Это не девушка, а анимограмма, – ответил я. – Сплошной ужас просто.
Софи пожала плечами.
– Ты вампир. С великой властью приходит и ноша. Каждый из нас несет свой гроб.
– Что-то мне не нравится такая версия личной жизни, – сказал я. – Как будто мне надо нырять в омут, на дне которого плавает отрывной календарь с одной и той же мертвой телкой. И мне теперь предстоит листать его день за днем.
– Это не календарь, – сказала Софи. – Она будет жива настолько же, насколько будешь жив ты. Самое интересное…
Софи задумалась.
– Что? – спросил я.
– Она не обязательно будет помнить, что умерла и находится в лимбо. Для Великой Мыши это возможность побыть той девушкой, чью голову она носит. Я думаю, ей это нравится. Все интересней, чем когда тебя доят с утра до вечера… И еще. Говорят, когда ныряльщик общается с могущественным существом класса undead, опыт сильно отличается от работы с простой анимограммой. Это настолько непредсказуемо действует на сознание, что даже непонятно, кто при этом календарь. Тебя самого начинают листать, как анимограмму. Великая Мышь не только сама умеет забывать, что она в лимбо. Она и тебя заставит забыть.
– Откуда ты все это знаешь? – спросил я подозрительно.
– Я давно решила стать ныряльщицей, – сказала Софи. – И собирала всю доступную информацию.
Она заложила руку за голову и уставилась в потолок. Сердце на ее плече перевернулось, превратившись в пару красных ягодиц – не знаю, разучивала ли она этот жест перед зеркалом, но символизм был предельно ясен. Я, однако, решил предпринять еще одну попытку – и попытался обнять ее. Она ударила меня по пальцам.
Мне показалось, что ей на самом деле не хочется сопротивляться – но ее обязывает к этому непонятный аспект не то женской, не то вампирической этики. Я вдруг понял, что мне следует сказать.
– А ты можешь проявить величие духа?
– Это как? – с интересом спросила она.
– Можешь на время про все забыть?
Она задумалась.
– Ну, я, может, и могу… Но ты сам – разве сможешь?
– Я?
– Ты что, предашь свою Великую Мышь? Ради американской девчонки?
– Да с удовольствием…
Мне стало не по себе от этих слов. Но я тем не менее повторил:
– Легко…
Она поглядела на меня со странным чувством.
– Великая Мышь – ладно, – сказала она. – Но разве ты сможешь предать Геру?
Я почувствовал раздражение.
– Мне ее для этого не надо предавать. Это она сама меня предала. Во всяком случае, в физическом смысле. Знаешь, как я устал от…
