– Как?
– На красном стекле написано химическим языком: «О Великий Вампир, сделай себя красным. Аминь». Понятно? Мы не ученые. Мы вампиры. Мы не планируем получить Нобелевскую премию по химии, мы всего лишь хотим увидеть истину краем глаза. А истина такова, что из нашего отравленного словами мозга ее нельзя увидеть вообще. Поэтому мы пользуемся метафорами и сравнениями, а не научной абракадаброй…
Он вдруг поднял палец, словно вспомнив важное.
– Кстати, да – насчет науки. Сейчас есть такие прозрачные светодиодные панели, которые меняют прозрачность и цвет по команде компьютера. Вот это будет даже более точным сравнением, чем обычный витраж.
– А почему человек не может пережить все солнце сразу?
– Во-первых, может. Для этого достаточно разбить витраж. Во-вторых, это не человек переживает солнце. Это солнце в каждом человеке переживает само себя – ту свою часть, которую оставляет видимой наш мозг. Себя переживает всякая отдельная мысль – каждый луч, уже не помнящий, что он часть солнца…
Он посмотрел на меня долгим взглядом.
– Ну как еще объяснить… Рама, ты ведь клей по молодости нюхал?
Все-таки он, похоже, не врал про личные дела. Я пожал плечами. Мне не хотелось углубляться в эту тему при Софи.
– Там тоже все эффекты возникают оттого, что отключается большая часть восприятия. Впрочем, другие не поймут…
– Так все-таки, – сказала Софи, – как правильно решается «hard problem»?
Улл вздохнул.
– Она не решается никак. Такой проблемы нет нигде, кроме отравленного языком мышления. Каким образом удары пальцев машинистки становятся стихотворением, которое поражает нас в самое сердце? Они им не становятся! Мы принесли это сердце с собой, и все, из чего состоит стихотворение, уже было в нас, а не в пальцах машинистки. Машинистка просто указала на то место, где оно хранилось. И сколько ни изучай ее компьютер, принтер или соединяющие их провода, мы не найдем, где в этом возникло поразившее нас чудо. Ибо для его появления надо, чтобы сначала в гости к этой машинистке пришел сам Великий Вампир…
Улл оглядел класс – и мне отчего-то показалось, что он обращается не только к нам, но и к сидящим за партам восковым фигурам.
– Ну как, поняли что-нибудь? Вот ты, Эз. Все понял?
– В принципе да, – сказал Эз. – Я не понял только одного. Какое отношение это имеет к загробному миру?
– Умница, – улыбнулся Улл. – Именно об этом мы подробно поговорим завтра. А на сегодня все.
Он подобрал свой мешок от углей – и сразу как-то опять съежился и выпал из пространства моего внимания. Я даже не заметил, как и когда он вышел из комнаты.
