Доктор говорил без особого восторга, что не ускользнуло от Витькиного внимания. Обычно Золушкин был более открыт и эмоционален. Но сейчас в его глазах читалось какое-то безразличие. Даже более безразличное безразличие, нежели в глазах Тим-Тима.
— Так как? — попытался расшевелить его Витька. — Выписывать будете меня с чистой совестью?
— Вить, — Станислав Юрьевич взял мальчишку за плечо. — Присядь-ка.
Ничего не понимая, парень повиновался.
— Я тут говорил с твоим отцом буквально десять минут назад. Я сказал, что недоволен твоими результатами. На противовирусную терапию у тебя ужасная реакция: прыгают показатели крови, поднимается давление, температура. Я бы не решился отпустить тебя домой на амбулаторное лечение. Так считает и Тимофей Тимофеевич, с нами согласился и твой отец. Ты меня понимаешь? Нужно полежать ещё немного.
Уголки рта у парня вздёрнулись в истерической ухмылке.
— То есть выписки не будет? — дрожащим голосом переспросил он и нервно сглотнул слюну.
Золушкин кивнул.
У Виктора во рту всё пересохло, затряслись руки.
— Но я всем сказал, что уже вскоре буду дома! — просипел он, ухватившись за голову. — Как так?!
— Ну, на недельку отдохнуть домой мы тебя всё же отпустим…
— Да на какую на фиг недельку?! У меня жизнь летит ко всем чертям, — парня передёрнуло, нижняя губа предательски дрогнула, и глаза налились слезами.
— Ты мужик или нет? — строго промолвил Золушкин, сурово поглядев на Витьку. — А ну не реветь!
— Да ну вас! — он пнул ногой стенку и, вскочив, как ужаленный, помчался в палату.
Реветь — это не выход. Витька понимал. Как побороть отчаяние, он не знал, поэтому на оставшиеся дни превратился в спокойного, тихого, безразличного и безэмоционального зомби.
— Я не пойму, почему она не хочет извиниться. Гордость? Возможно. Она — мать. Она — старше. Она имеет право, я согласен, в воспитательных целях повышать тон, ругать. Но она ведь была не права. Я не наркоман, — рассуждал Виктор, тащась и шаркая ногами по последнему этажу больничного корпуса.
Небо, на некоторое время прекратившее реветь дождём, выглядело как старая грязная тряпка, не выстиранная и пересушенная на солнце. На окнах дрожали от ветра дождевые капельки.
— Ты же ей сам давал повод усомниться в тебе, — предположила Инга.
— Ну прям там. Не все же, кто иногда пьет и курит, обязательно колются или нюхают! — с нотами недовольства в голосе возразил Витька. — А ты бы меня лучше поддержала, а то защищаешь её. Ты не на моей стороне уже?
