Витька пригорюнился. Все, кто рядом — родители, Катя, Рони, Стивик, — проводят его и вернутся. Сядут ужинать. Заведут интересные разговоры, шутки, потом Катя отправится читать малышу сказочки на ночь…
А он-то что? Засядет в маленькой угрюмой бледной палате с куцей шторкой. Снова начнутся Тимофеевы замечания, снова процедуры, снова-снова-снова и снова…
Только встреча с Ингой грела сердце. Парень знал: едва он появится, она обязательно расскажет что-то интересное, придумает, как отвлечь от проблем, найдёт нужные слова, чтобы он не так сильно скучал по дому.
Отец свернул с главной дороги и повёл машину по пустынной тёмной улочке. Вдали Витя уже различал проволочный забор и поблёскивающую огоньками вечернюю больницу. Заехав на стоянку, отец заглушил мотор, и компания высыпала на улицу. В сопровождении папы Витька понуро потащился к главному входу.
— Я сейчас поднимусь в ваше отделение, спрошу, ждут ли тебя, — сказал отец.
— Как же не ждут? Ждут. Фиг ли не ждать, — тоскливо промямлил парень.
— Но всё же… — и Александр Игоревич прибавил шаг.
— Вить, — теперь его догнала Катя. — А где твоя палата? Покажи.
Он лениво поднял голову и указал на тёмное оконце.
— Вон, на четвёртом этаже. Шестое окно слева.
Катя приостановилась, чтобы посчитать.
Парадный вход дремал в вечерней тоске. Из пустого застывшего двора можно было разглядеть, как в холле всё ещё бегают тени врачей и медсестёр.
Мама и Катерина с Рони присели на сырую скамейку. Стив, увидав высокую ель, кинулся собирать под ней шишки. Катя нервно заёрзала, боясь, что он запихнёт что-то грязное в рот. В темнеющем небе над больницей парила слабая осенне-зимняя дымка. В нескольких квадратных окнах здания уже горел жёлтый электрический свет.
Через некоторое время, отворив со скрипом парадную дверь, к семейству вышел отец, брезгливо глядя исподлобья на хмурящееся небо.
— Эти дожди не кончатся никогда… — сказал он, переведя кислый взгляд на Витьку. — Ну что, оболтус, твоя палата истосковалась и ждёт тебя.
Витька поёжился, сгоняя со спины мурашки.
— Так я типа пошёл, — парень пожал плечами, не зная, с чего обычно начинают трогательные прощальные речи.
— Ой, уже?! — Вера Олеговна будто только что сообразила, что сын совсем скоро отправится в больницу на целый месяц. И больше не будет надоедать дома своими чудаковатыми, но всё равно такими привычными и родными выходками. — Чего ты квелый такой?
— Я? Да нет… — просопел мальчишка.
— Нос не вешай! Осталось немножко и забудется всё, как страшный сон, — подбодрила мама.
