Довид молчал.
Попытался подняться. Я ему помог. Развязал руки. Напялил рубаху. Спросил, где речка — ему слегка помыться, простирнуть штаны.
Довид на меня смотрел спокойно. Я его понимал. Дело сделано. Не вышло как надо. Но дело сделано.
Финку я крутил в руках, пока беседовал. Когда поднимал-одевал Довида, положил орудие покушения на траву на отдалении.
Установил старика крепко на ногах.
Говорю:
— Вон финка валяется. Хочешь, дам тебе. Хочешь, тут кинем. Может, еще попытаешься? Ночевать буду у вас. За хлопцами соскучился. Книжку им почитаю на сон. Ночью попробуешь. Я спать буду крепко. Устал с тобой варнякать. Ну?
Ответа не ожидал. Взял финку, засунул Довиду в карман штанов. Гидко в такие штаны рукой залазить. Но ничего.
Довид шел медленно. Сомневался, в какой стороне речка. Но нашел скоро.
В сумерках мылся. И я тоже.
Выжал насухо Довидовы штаны. Пока дошли домой — совсем обсохли.
Ночь прошла, как я предполагал, удачно. Хлопцы возились со мной до упаду, книжку слушать отказались, я им рассказывал устно истории из нашей с Евсеем службы.
Зусель храпел за занавеской.
Довид ночевал на дворе.
Финку из кармана при мне не доставал. Куда дел ее, я не следил. Не имело роли.
Я твердо знал: утром расскажет правду. Про все.
С самого утра пришел Файда. Мы еще спали. Зусель только не дрыхал. Молиться начал до рассвета. То есть с ночи. Мычал, конечно, не словами молился, а как получалось в связи с его положением.
Я тихо крикнул ему за занавеску, чтоб поосторожней — хлопцев перепугает.
Файда явился веселый, объявил окончательную побудку.
Я разозлился.
— Мирон Шаевич, дети спали крепким сном, а от вашего крика очнулись.
Файда смутился, стал объяснять, что принес от Симы гостинцы в горячем виде и хотел, чтоб вовремя успеть к столу. К тому же полвосьмого утра, и все уже на рабочих местах в поле или в учреждениях.
Говорю:
— А вы что ж? Делать вам нечего? Суньку б прислали. Или комсомолок его.
Общий вид Файды вывел меня из себя. Рубаха расхристана до пупа. Ремень затянут под животом. Стоит себе с портфелем, большой начальник. А в портфеле — Симкина готовка.
Я встал, несмотря на то что фактически голый, подошел и взял портфель из рук Файды. Вытащил на стол завернутые в газету продукты, бумага промасленная, запах идет сильный — вроде оладьи, дируны на сале. Развернул. Так и есть. Взял один, запихал себе в рот.
— Сначала сам попробую. Вдруг вы отравили. Или Сима. Или Сунька. Вы ж тут все меня ненавидите. А я как рассуждаю: сдохну — пускай. Лишь бы хлопцы живые остались. Дети — ни при чем. Правильно?
