Вспомнилась эта история так: трещал газетным порохом процесс над "матерыми изменниками" Тухачевским, Якиром и иже с ними, и в этот чадящий костер кто-то подбросил извет о милосердном решении давнего трибунала. Семена подхватил "воронок", из мельновской предвариловки его отправили в Москву, и весь город единым чирком поставил на нем крест. Но не тут-то было! Месяца через три он вернулся восстановленным орденоносцем! Хитрым финтом давнишнее дело вывернули в Москве наизнанку: из подзащитного комфронта Семен оказался его жертвой - Тухачевского обвинили в том, что, переведя прославленного начдива в обоз, он сознательно обезглавил боевую обстрелянную дивизию в разгар польской кампании. Правда, эта счастливая для Семена уловка не сразу озарила умы столичных чинов - по возвращении у него сильно болели ноги, отекшие от стоячего карцера. Но в целом догадались вовремя, дескать, полезнее будет оставить его теперь живым, как реальное обвинение рухнувшему маршалу.
Сам Семен и словом не обмолвился, каким образом его история встала с ног на уши. Людям, пришедшим поздравить его с чудесным воскрешением, он заявил: "Эти сукины дети и слышать не желали, что больше всего на свете Тухачевский хотел утереть нос Бергонци и Амати - сделать скрипку с голосом сирены!"
Николай ВТОРУШИН
Он снова льет в стаканы водку - на глоток, - пьет, ладонью раскатывает на столе яйцо и лупит его широким ногтем. Что ж, я догадываюсь, отчего застрелился Семенов внук, но интересно, как мне об этом расскажет этот миннезингер.
Роман СЕРПОКРЫЛ
- А потом началась война. Немцы пришли в Мельну в сорок первом, одна оккупация сменилась другой, вернее, одна на другую наложилась, поэтому и терпеть это стало невмочь. Сыновья Семена - Петр и Алексей - ушли на фронт, Семен - в лес, партизанить. Он стал лесным батькой - наши повесили ему за лихость орден, а немцы расстреляли брата и угнали в Германию жену. Будет случай, расскажу тебе о Семене Зотове отдельно: как он берег скрипку, сработанную и подаренную ему Тухачевским, как зарезал учителя Косулина, состряпавшего донос на Сергея Хайми, как партизаны отказались от майора, присланного из Москвы в командиры вместо Семена, - я слышал об этом от отца, он воевал в отряде Зотова. Но сегодня - о другом...
Перед вторым Сталинским ударом Алексей и Петр вернулись в освобожденный дом. Оба по ранению: Алексей - на побывку после госпиталя, а Петр - навсегда, его контузило, и правая нога у него высохла до кости (с левой тоже были неполадки, но выяснилось это, когда сын Алексея - Мишка подрос и научился свистеть особым разбойным свистом, - как такое получилось, спроси у академиков, но всякий раз при этом свисте левая нога у Петра каменела в судороге, и он шлепался на землю в том месте, где стоял). За те несколько дней, что Алексей провел на побывке в Мельне, он успел обрюхатить свою довоенную невесту Наташу Вершинину, дочку ссыльного ленинградского зоолога, и перевезти ее жить к своей родне в заречье. К концу сорок четвертого она родила Мишку, а Алексей так и не вернулся с войны, сгинув где-то под Саньсинем в Китае. Наташа Вершинина после похоронки осталась в доме Зотовых - отца ее, как погнали немцев на запад, отправили из ссылки в лагерь, матери давно не было в живых, так что и уходить ей, собственно, было некуда. Одно время хромой Петр подбивал к ней клинья, но Семен круто отвадил его с помощью Петровой же инвалидной палки.
