— Около замка Мухран-батони тоже только сто настоящих оставь, пусть на виду впереди торчат. А триста бурок и папах натяни на длинные деревянные кресты. Понял? Да расположи их в лесу между деревьями так, чтобы из сторожевых башен лишь папахи виднелись. У крепости Ксанского Эристави так же поступи. Для охраны горных проходов растяни пятьсот дружинников, — некого подстерегать, все к царю Теймуразу ушли. Напрасно Саакадзе рассчитывает — ни одного не дождется! На Тбилиси мне необходимо бросить полторы тысячи шашек, — осторожно к Душети оттяни, когда дам знать побыстрее гнать коней. Понял?
— Все понял, мой князь. Первый гонец утром прискачет, второй…
— А пятому гонцу напомни, чтобы тряпку в бычью кровь опустил, голову обвязал и так пожаловал. Пусть хоть на иконе клянется, что в рядах саакадзевцев видел янычар. Всеми хитростями я должен перебросить в Кахети две тысячи легкоконных дружинников. Понял?
— Все понял, мой князь: вместе с арагвинцами переправить Хосро-мирзу и Иса-хана…
Звучно расхохотался Зураб:
— И хана и мирзу! — и так шутя хватил по плечу Миха, что тот, крякнув, присел.
Хотя уже дважды являлся гонец из Метехи, но Зураб, удобно расположившись в предбаннике, продолжал с аппетитом уничтожать огромное блюдо с форелью, запивая вином из высокого кувшина. Здесь только один Миха разделял с князем поистине трапезу великана, а в общем помещении, на скамьях вокруг бассейна, расположились арагвинцы и с неменьшим усердием поглощали люля-кебаб, осушая огромные чаши за здоровье князя Зураба Арагвского.
Когда освеженные арагвинцы последовали за Зурабом, они готовы были ринуться за князя хоть в огонь.
У моста осторожный Миха и два арагвинца свернули в сторону и скрылись за узкими извивами уличек.
Необычайная тишина царствовала в Метехи. «Будто в заколдованный замок вступил!» — поразился Зураб и, придерживая рукоятку меча, быстро направился в личные покои. Нарочито громко — для лазутчиков, если они подслушивали, Зураб спросил сторожа, застывшего на пороге, что означает молчание в замке.
— Светлый князь, уехали все на дневной пир к Иса-хану. Радостное известие получил хан: его царственная жена, сестра шаха Аббаса, подарила ему дочь, ибо два сына уже у него есть. Царь надел лучшие одежды и драгоценности; княгиня Гульшари — трудно сказать, больше алмазами и жемчугом сверкала или глазами. Она повезла подарки Иса-хану и его женам. Андукапар тоже в праздничной чохе выехал, еще уже стал. Хосро-мирза золотой меч прицепил, словно молния. Только князь Шадиман скромную куладжу обновил мехом цвета лимона — совсем не для пира.
